И тут она поняла, что в чужой монастырь со своим уставом не ходят, а местные тут вполне приспособились таким вот сиянием — дезинфицировать свои руки и инструменты… и никакой заразы не внесут… тем более что большая часть их методов неинвазивная вовсе.

Но уж против иглоукалывания она возражала! Неважно в скольких водах эти иглы кипятили — она против! Больно же… а еще на каждой игле, на ее конце — старый шарлатан возжигал полынь… или что там еще, какие-то донельзя вонючие высушенные травы, заставляющие глаза слезиться и спирающие дыхание в груди при вдохе.

Но сил сопротивляться поруганию ее тела у нее не оставалось, а предатель Кайсеки — выскочил за двери каюты, как только доктор с нее простыню снял… предатель и трус. Уж она ему потом покажет.

Не прошло и пяти минут, как она превратилась в подушечку для иголок или в такого вот голенького ежика с редкими иглами по всему телу. Старый шарлатан воспользовался ее беспомощностью и злоупотребил доверием, повтыкав свои мерзкие иголки везде где только мог! Более того — даже глазом не моргнул, когда выяснилось, что под простыней она была без полосок ткани, которые прикрывали ее тогда, на палубе. А ведь тут лекари очень и очень осторожны в этом плане, она даже слышала, что лекари в Императорском дворце — не могут ни взглянуть на девушку, которая болеет, ни тем более — прикоснуться к ней. Пациентка попросту описывает свои симптомы, а лекарь дает ей куклу, на которой та и показывает, где именно у нее болит. Тут все-таки не Древняя Греция или Спарта с их культом обнаженного и здорового тела, чтобы ханьца голым увидеть… такое только в момент омовения бывает. Даже купаются они в длинных белых исподних рубахах и штанах, куда уж тут с культом обнаженного тела. Увидеть лодыжку у девушки — уже ужас-ужас и бесстыдство. Ну… она-то понятно, она давно известна как бесстыжая Сяо Тай, но старый сморчок вроде как совсем не стеснялся. Даже пожамкал ее за бока и кивнул каким-то своим мыслям.

На ее вопрос, почему уважаемый Чу Лю Син, он же старый шарлатан и древний сморчок — позволяет себе такие вольности и кровь у него из носа не пошла — он только бороденку свою жиденькую огладил. И сказал, что эта Сяо Тай может себе на носу зарубить что вот такие вопросы в ней выдают знатную даму лучше всякой белой кожи или там нефритового убора на голове. Потому как это только в знатных домах такие запреты существуют, а крестьянские дети по улице голышом бегать могут… и даже девушки как возраста достигают — и те юбки порой задирают, чтобы удобнее работать было. Это в Запретном Городе лекарь свою пациентку порой даже увидеть не может… отчего и диагноз поставить трудно и… — он только рукой машет.

Втыкает еще одну иголку ей прямо в лоб между глаз и там сразу же начинает невыносимо чесаться. Она шипит и обзывает его питекантропом и невеждой. Он в ответ только усмехается и называет ее дурой. Грубиянкой. И что ей нужно сперва научиться старших уважать, а уже потом… и тут темнота накрыла ее…

Интерлюдия

Он вышел из каюты, сложив руки в рукава, по старой привычке. Здесь, на пиратском корабле никто так не делает, здесь никто не носит длинные рукава, в которых можно спрятать что угодно, от отравленного кинжала и надушенного любовного письма, до кошелька с серебром. На море никто не ходит так, как в Императорском Дворце — наклонив голову, неторопливо семеня ногами и сложив руки в рукава. Моряки ходят по-другому, они широко расставляют ноги, всегда готовые к тому, что палуба уйдет из-под ног и ударит в лицо. Их руки свободны, они хватаются за такелаж, они не вкладывают руки в рукава. Для начала — у них нет рукавов.

И да, Чу Лю Син — тоже научился ходить так же, как они… однако от старой привычки вкладывать руки в рукава, выходя из помещения — не избавился. Это единственное, что напоминает ему о том, что когда-то он был вхож в Императорский Дворец. Что когда-то сильные мира сего готовы были отдать целое состояние за его визит к больному родственнику. А сейчас он — всего лишь покалеченный старик на пиратском судне.

— Уважаемый Чу? — окликнул его капитан: — подойдите пожалуйста. Как она там?

— Как она? Жить будет. — отвечает он, подойдя к капитану со всем вежеством, положенным придворному лекарю и остановившись в точно выверенной позиции относительно своего нанимателя: — тяжелый случай перенапряжения меридианов в районе правой руки и головы, практически уничтоженные Шанг Даньтян и Чжун Даньтян. Но жить она будет. Для меня вообще загадка как она может свой Ци управлять в таком вот состоянии.

— Я… не об этом спрашиваю. — Шо Разящая Длань отводит взгляд в сторону: — вы же понимаете, уважаемый. Скажите, что вы думаете…

— Что я думаю? — Чу Лю Син наклоняет голову, делая вид, что не понимает своего капитана. Тот — вздыхает и задумчиво чешет свою черную бороду, глядя куда-то вдаль.

— Она же не мечник. Вот кто угодно, но не мечник. — говорит капитан: — все видели, как она с Ци управляется. Она заклинатель высокого уровня и… я ничего про нее не знаю. Она скрывает свою личность. Что я могу подумать? Она одна из тайных убийц Секты Кулака Белого Лотоса? Все остальные немедленно заявили бы о своем высоком статусе и… ей не было бы нужды наниматься на корабль в качестве абордажника! Если ей нужны были деньги — достаточно было наняться к кому угодно — к купцам, в охрану на цветочные лодки, в армию или даже Береговую Охрану, телохранительницей к богатеям… а если нужно было попасть в какое-то место — она могла бы просто купить место на корабле. Но она решила поступить в команду, как абордажник. Что мне еще думать?

— Кулак Белого Лотоса. Хм. Мастера единоборств, восставшие против узурпатора. Тайное общество, которое выращивает гениев боевых искусств и заклинателей Ци для того, чтобы свергнуть власть Императора, который, по их мнению, лишен Мандата Неба…

— Да, они самые! Зачем ты повторяешь мне то, что и так известно?

— Затем, что ты видел ее кожу, не так ли? Ее кожа — была белоснежной в момент,