— Джусь — это русичка? — спросил лопоухий. — Она у нас не ведет, я ниче сказать не могу.

Ласка скривилась и выдала:

— Ты это, не смеши народ. Мы-то знаем, что вы всем классом с ней зарубились, и теперь ты пытаешься от нее избавиться, но сил у вас маловато. Не, тупых нет, я в таком участвовать не буду.

— Ну, если тебе нравится, когда оскорбляют, тогда ок. Понимаю: два года потерпеть — и на волю.

Мановар снова сплюнул, достал сигарету из-за уха.

— Я не терпила. Джусиха достала просто. Думал ей в кабинете клеем замок залить или дымовуху в окно квартиры кинуть.

Каюк с приятелем захихикали.

— Мне пофиг на Джусиху, и в принципе пофиг, — продолжил я, жонглируя «крутыми» словечками. — Я неплохо стою и ваще в вечерку хочу, чтобы бизнесом заниматься. Но, понимаете, так нельзя. Нельзя позволять какой-то твари делать с собой, что ей взбредет в голову. Хочется это показать всем: с нами так не получится!

— Нам она ничего плохого не сделала, — сказала грудастая отличница Аня.

— Нормальная училка, только строгая, — поддержала ее Таня, круглолицая, смуглая, похожая на кудрявую узбечку.

— Хрен вы золото получите, — встал на мою сторону Мановар. — Она мне намекала, что трояк без магарыча не поставит. Ненавижу тварь. Братаны, я вас поддерживаю, че делать надо?

— Кто еще хочет гнать Джусиху? — спросил я.

Ольга-бучиха подняла руку, Ласка помотала головой.

— Офигела? — рыкнула на нее Ольга, девушка снова качнула головой и побрела прочь.

Ольга крикнула вдогонку:

— Только никому — ни слова.

Не оборачиваясь, Ласка показала «ок».

Наташка аж затанцевала на месте, выказывая желание действовать. Каюк и лопоухий были единогласны.

— Спасибо. Теперь те, кто против Джусихи, остается, остальные свободны.

Отличницы уходить не спешили, и пришлось повторить:

— Свободны!

Когда они отошли метров на тридцать, я жестом подозвал стоящих в сторонке наших и сказал всем, включая новых союзников:

— Все, что вы услышите, должно остаться между нами, чтобы застать Джусиху врасплох. Клянитесь. Если нарушите клятву, то, что происходит с Афоней и Дориком, покажется вам сказкой.

Все клятвенно пообещали держать язык за зубами. Я начал с сути конфликта, подвел к решению проблемы так, что Мановар сам предложил устроить пикет под окнами Гороно.

— Нас должны слышать! — воскликнула Наташка, полностью поглощенная идеей школьной революции. — С нами так нельзя!

— Меня она коровой обзывала, — припомнила былые обиды Ольга. — Ну а че, я бы пошла! Че мне, потусуемся.

— А я бы прям побежала! — сказала Наташка. — И пойду!

Мне аж неудобно стало, что я так бессовестно манипулирую детьми. Но ведь это для их же блага! Никто не будет вымогать взяток и обижать их…

А может, то же самое думают те, кто призывает народ выходить на площади и вооружает всех, умеющих обращаться с оружием?

Но ведь я не стремлюсь к власти, а стараюсь, чтобы наш мир — жил. Стараюсь сделать его лучше по мере сил, конечно.

Но вдруг и политики — тоже?..

Я мотнул головой. Не время для рефлексии.

Перед тем, как я сказал главное, сердце пропустило удар. Я старался придать голосу максимальную твердость, сделать так, чтобы слова звенели, как спущенная тетива. Удивительно, но голос получился сильным, низким, взрослым:

— Значит, решили. Будьте готовы действовать в любой день. Хоть завтра. Но, скорее всего, пойдем в среду — надо пригласить журналистов, подготовить лозунги и транспаранты. Кто сколько народа сможет привести? Наших будет около двадцати.

— Четверо точно, — сказала Ольга. — А че-нить писать надо, типа, как твои родители писали? Жалобы, заявления — что?

— Надо просто присутствовать, — объяснил воодушевившийся Илья.

— С меня минимум трое, — почесал в затылке Мановар.

— И с меня трое! — пообещала Натка. — Но это минимум.

— С нас — пятеро, плюс мы, — заверил меня Каюк, подумал немного и улыбнулся: — Неслабая такая толпа получается!

— Ну и с нас — транспаранты, — пообещал я и напомнил: — Будьте готовы с завтрашнего дня, примерно после третьего урока. То есть завтра на большой перемене ваши одноклассники должны быть проинформированы, чтобы я знал хотя бы примерное количество человек.

— А успеем? — засомневался Илья.

— До завтра — вряд ли. Потому ориентируемся на среду. Но готовимся с завтрашнего дня.

Мы пожали друг другу руки и разошлись. Когда я остался в окружении членов клуба, сказал:

— Если мы не сделаем этого завтра, то не сделаем никогда.

— Так быстро? Не успеем же! — запаниковала Гаечка.

— Должны успеть. Потому что об этом будут трепаться, и какая-то добрая душа донесет Джусихе. И она будет готова, понимаете?

Все закивали. Рамиль вздохнул:

— Вот бы записать все, как она нас ругает и выгоняет.

— Диктофон нужен, — кивнул Илья. — Но где его взять? Я у отца, конечно, спрошу, но…

Я увидел выходящую из школы Лику и рванул к ней, уронив:

— Я знаю, где его достать.

— Эй, ты куда? — крикнула в спину Наташка, а когда поняла, кто меня так заинтересовал, донеслось: — Предатель!

Лика заметила меня и остановилась, обхватив себя руками.

— Как дела? — спросил я сходу.

Она пожала плечами.

— Не знаю, отчима не видела, в мою комнату он больше не лезет, а я не захожу к ним… Мать с меня пылинки сдувает, а я-то думала…

Пришлось объяснять:

— Обида и злость не дают видеть очевидное.

Я пошел рядом с ней, чувствуя, как сестра взглядом прожигает во мне дыру.

— Спасибо, Паша. И… прости за ту выходку, ну, когда выгоняла вас с Борей, я думала…

— Проехали, — отмахнулся я и сказал серьезно. — Мне нужна твоя помощь.

Лика сбилась с шага и остановилась. Я объяснил:

— Мне на время нужен диктофон. У матери должен быть. Причем нужен завтра, нам Джусиха угрожает, и мы хотим ее припугнуть, записав угрозы.

Девушка свела брови у переносицы, потерла висок.

— Не знаю даже. Может, и есть, я спрошу. Скажу, что это мне угрожает учительница… совру что-нибудь.

— Только обязательно — завтра! Ты меня буквально спасешь.

Втягивать ее в свою революцию я не хотел — в последнее время у девчонки с избытком острых ощущений. Распрощавшись с