все больше людей. Они шли по своим делам, кто-то неспешно беседовал, кто-то смеялся. Невдалеке группа девушек собрались в кружок и пели что-то на карельском. Все они были одеты в белые развевающиеся одежды, словно ангелы, в длинных волосах переливались разноцветные ленты, которые стлались по ветру, словно флаги. И действительно, их отличала одна особенность — они все улыбались.

Когда Ийбо отвлекся, чтобы перекинуться парой фраз с прохожим послушником, Резнов наклонился к Анне.

— Что-то тут не чисто. Мне не нравится, что они все улыбаются, — подозрительно сказал Резнов.

— Может потому, что они гады нас видеть? — предположил Виталик.

— Насчет гадов ты верно подметил, Ботинки! — хлопнул его по плечу Резнов, отчего Виталик поперхнулся. — Только не расслабляйся. На самом деле никто тебе не рад.

Проходящие мимо приветливо здоровались с троицей. Они двинулись дальше, и вскоре дошли до центрального круга.

Круг был способен вместить в себя пару сотен человек. По краям он был обложен небольшими камнями, на границе через каждые пару десятков метров стояли почерневшие от времени куски гранита с высеченными лицами зверей. Высотой почти с человеческий рост, и, судя по виду, они были гораздо старше самой деревни — лет этак на несколько сотен.

От краев к центру устремлялись лучи, выложенные камнями явно по какой-то строго определенной форме. В центре круга стоял странной формы крест с кругом, оплетенный яркими лентами.

— Сколько вашей деревне? — спросила Анна.

— Больше пятнадцати лет, — с готовностью ответил Ийбо. — Учитель основал ее еще в конце восьмидесятых.

— А этим камням?

— Это не просто камни, — впервые поморщился Ийбо. — Это наши святыни. Им много веков.

Ийбо подошел к ближайшему идолу. На темном граните была высечена утка.

— Образ утки связывают с прародительницей вселенной, — пояснил Ийбо и процитировал:

«Из яйца из нижней части

Вышла мать-земля сырая,

Из яйца из верхней части

Встал высокий свод небесный,

Из желтка из верхней части

Солнце светлое явилось,

Из белка из верхней части

Ясный месяц появился.»

Резнов откровенно ухмылялся, глядя на то, как старательно староста выводит слова. Виталик смотрел испуганно-непонимающе, а Анна не забывала оглядываться вокруг — постоянно ждала какого-то подвоха. Уж слишком тихо здесь было.

— Треугольник вершиной вниз — символ мужчины, — указал Ийбо на высеченные ниже борозды. У Смолиной мелькнула мысль, что была бы здесь Света — она бы быстро этого мужика разложила по полочкам вместе с его треугольниками. Этот бы сразу окрестила «треугольником Карпмана», в котором есть место и спасителю, и агрессору, и его жертве. Ийбо продолжал: — Треугольник вершиной вверх — символ женщины. Их союз означает гармонию.

— Ага, я видел, на дверях туалетов такое рисуют, — добавил Резнов.

— Здесь братья и сестры молятся, — староста словно не слышал поисковика.

— Братья и сестры? А как у вас здесь насчет, ну… — Резнов многозначительно потер ладони, — соединения треугольников?

— Вы все правильно сказали — в Обители Рассвета действительно существуют семейные треугольники. Сестер здесь больше, нежели братьев, поэтому иногда один адепт берет двух жен…

— Когда сестра спит с братом, это называется инцест, — перебила его Анна.

Ийбо спокойно посмотрел на нее.

— Вы судите по правилам вашего мира. Они здесь не работают.

— А какие еще правила нашего мира здесь не работают? — прямо спросила Смолина.

— Оставайтесь — узнаете сами.

Резнов хмыкнул и вставил сигарету в рот.

— Извините, но у нас не курят, — вежливо сказал Ийбо.

— Совсем? — удивился Резнов.

— Ни один из членов нашего братства не курит. Это дьявольское занятие.

— Какой же у вас тогда рай? — буркнул Резнов, но сигарету убрал.

По кругу неспешно двигался мужчина. Его рот был закрыт повязкой, а дорожку перед собой он подметал небольшим веничком, и только потом делал шаг на подметенный участок.

— Что с ним? — кивнул на него Резнов.

— Это Микку, один из наиболее ревностных адептов, — пояснил Ийбо. — Он использует специальную повязку, чтобы случайно не проглотить живое существо. Ведь принимая ахимсу мы клянемся не причинять вред.

— А зачем метелка? — не понял Виталик.

— Микку сметает все перед собой, чтобы случайно не наступить на живое существо.

— Его не смущают бактерии и микроорганизмы? — ядовито заметила Смолина. — Может, он не в курсе про молекулярную биологию?

— Только не говори это ему! — деланно взмолился Резнов. — Доведешь святого человека до инфаркта, если он вдруг узнает, что с каждым вдохом уничтожает миллионы микроорганизм.

— Зря юродствуете, — покривился Ийбо.

— Вы сами понимаете, что это безумие? — спросила Анна.

— Безумен мир, переполненный насилием, — Ийбо сложил руки в молитвенном жесте и склонил голову.

— Понятно. Как нам встретиться с вашим учителем?

— Это невозможно, — кротко ответил Ийбо.

— Мама учила меня, что в мире нет ничего невозможного, — пробасил Резнов.

— Но не для вас и не здесь, — мягко улыбнулся Ийбо.

— Это что значит — мы какие-то не такие? — прищурился Резнов.

— Вы несете энергию города, темную энергию, грязную. Перед встречей с Учителем необходимо очиститься. Для этого нужно принять баню и пройти специальный обряд очищения.

— Пхоа? — спросила Анна.

— Что? С чего вы взяли? — удивился староста.

— Разве Пхоа — это не обряд очищения?

— Это обряд подготовки к смерти. Его проводят для стариков, провожая их в последний путь. Вы же хотите живыми пообщаться с Учителем? — саркастически спросил Ийбо. — Но в любом случае — сейчас его здесь нет.

— А где он? — не отставала Смолина.

— Нам не дано этого знать. Учитель не отчитывается перед нами. А сейчас прошу меня извинить — у меня дела. Решите остаться на ночь — приходите в постоялый дом. Если будут вопросы — можете обратиться к любому послушнику.

Староста поклонился им и повернулся, чтобы уйти.

— Иван, — окликнула его Анна. Ийбо вздрогнул, словно не слышал своего настоящего имени много лет. — Вы знаете что-то о Тойво Роуккуле и Юко Миккоеве?

Староста обернулся, его лицо было