Больше здесь меня ничего не держит, и на следующий день я с детьми первым же рейсом вылетаю домой вступать во владение отелем.

* * *

Я не ожидала, что так буду скучать по «Трем звездам». И дело совсем не в том, что это теперь мой отель. По правде говоря, я вообще об этом не думаю. И не чувствую. Скорее, я просто всегда относилась к нему, как к своему, поэтому особой разницы не вижу.

Он мне такой родной, что я с утра не иду на работу, а лечу. Немного пришлось задержаться, пока не пришла няня. И еще мучит совесть, потому что девочки тоскуют по отцу, а я даже не знаю, что им сказать.

Конечно, я убеждена, что он их не бросил, просто заехал куда-то далеко, где нет связи. Вероятнее всего ищет красивые локации для нового отеля. Так и говорю детям, что как только папа появится в зоне действия сети, сразу выйдет на связь.

Насчет себя я далеко не так уверена. Артем имел полное право обидеться, а то, что я по нему тоже тоскую, не предмет его заботы.

Берусь за ручку двери с замиранием сердца. Как меня встретит коллектив? Они уже знают, кто новая владелица. Сможем ли мы с коллегами сохранить ту легкость в общении, или теперь оно станет натянуто-вежливым?

Но стоит переступить порог, все страхи улетучиваются. Весть о том, что я вернулась, распространяется по отелю со сверхзвуковой скоростью. Администраторы встречают аплодисментами, в холл вылетает Джес и бросается мне на шею, за ней спешит Мария. Остальной коллектив, кто посвободнее, тоже высыпает в холл.

Я дико рада всех видеть. Здороваюсь с каждым, обнимаюсь, отвечаю на вопросы, реву, смеюсь и опять реву. Меня спрашивают, я отвечаю. Внезапно Мария прислушивается и хватает нас с Джессикой за руки.

— Тише, девочки, а то он услышит.

— Кто он? — вытираю свободной рукой слезы со щек.

— Наш новый слесарь. Я сегодня уже отгребла от него за опоздание, а опоздала всего на три минуты!

— Ничего не понимаю, — верчу головой. — С какой радости он тобой командует?

— Ты просто его не видела, Хелена. Он и тобой командовать начнет!

— Так уволь его, Маш. Моральный климат в коллективе тоже важен. Если каждый слесарь будет указывать управляющей, что ей делать…

— Эм… — мнется Мария, — тут такое дело… В общем, у нас в один день внезапно уволились все слесари. Я лично обзвонила каждого соискателя в рекрутинговых агентствах, но никто не согласился выйти на работу. Стоило сказать, что в «Три звезды», сразу отказывались. Как порчу на нас навели. Он был единственный кандидат, пришлось взять…

— Он уже всех замучил, — шепчет Джессика, — все у нас не так, все через одно место. Даже к разводке нашей придрался, сказал, что надо менять, представляешь?

— Что за бардак! — слышу с лестницы знакомый голос, и сердце начинает биться с утроенной скоростью. Иду навстречу, коллектив расступается, и я хватаюсь за перила. — Почему никто не работает?

По лестнице спускается Артем в синем комбинезоне. Правда, он его надел не на голое тело, а на белую футболку, но надеюсь, у меня получится уговорить ее снять. Потом, когда не будет такой толпы свидетелей…

В руках Асадов держит большой разводной ключ. Следом за ним по лестнице спускается слегка похудевший Марсель. Артем гневно обводит глазами притихший коллектив и наконец упирается взглядом в меня.

— Алена Павловна! — восклицает фальшиво радостным тоном с сочащимися ядом нотками. — Вы знаете, что опоздали на целых полчаса? А вы в курсе, что только в вашем отеле осталась верхняя разводка подачи воды? Все давно перешли на нижнюю.

— Нет, — мотаю головой, смахивая слезы, — не в курсе.

Я так счастлива его видеть, что ничего не разбираю перед собой. Переступаю через ступеньку, только чтобы скорее до него добраться.

— Вы собираетесь ее менять? — голос Артема звучит уже не так сурово. А я с нежностью смотрю на него сквозь пелену слез.

— Конечно, — останавливаюсь ступенькой ниже и обхватываю крепкий торс в синей плотной ткани, — я на все готова. Если ты мне поможешь…

— Что, и замуж за меня выйдешь? — неверяще спрашивает Асадов, а я киваю и утыкаюсь ему в живот.

— Тем, — шепчу, всхлипывая, — я так рада, что ты приехал! Ты просто не представляешь! Я тебя так люблю…

— Точно? — он берет мое лицо за подбородок, тянет вверх и пристально вглядывается. — Я работаю в твоем отеле сантехником, ты в курсе?

Несколько раз киваю, отрываю его руку от подбородка и целую в ладонь.

— Да. Я теперь тебя еще больше люблю. Хотя разве можно больше…

Он еще некоторое время смотрит, затем сгребает в охапку и шумно выдыхает.

— Я тебя тоже люблю, Аленька, — его голос меняется, становится опасно мурлычущим. — Как думаешь, мы можем сначала провести брачную ночь в твоем отеле, а потом уже устроить свадебную церемонию?

— Брачный день, — поправляю любимого, — и то не весь. Дома ждут дети, они тоже скучали по папочке.

— Да, день, — Артем наклоняется ниже, ловит губами мои губы. Поднимает меня на руки и несет по лестнице вверх.

Мы не разрываем поцелуй ни когда Артем останавливается перед номером, ни когда он открывает дверь ключ-картой, ни когда падает вместе со мной на шелковую постель. От одежды успеваем избавиться еще по пути от двери к кровати.

Я потом попрошу его надеть комбинезон, а сейчас хочу трогать, гладить, чувствовать его тело. Руками, каждой клеточкой кожи, на себе, в себе…

— Стой! — распахиваю глаза. — А презервативы?

— Может не надо? — слышу соблазнительное. — Давай без них, Аленька? Ты так хорошо смотрелась с маленьким Данилевским…

— Не сейчас, Тем, давай потом, — целую литую грудь, — девочки в школу пойдут. И ты сам сказал, надо разводку менять. А вообще я таблетки пью уже две недели…

— Так зачем тебе презервативы? — Артем упирается на локти, чтобы мне не было тяжело.

— Для страховки. А если их снова будет трое?

— Если трое, значит справимся. Не думай об этом, Аленька…

Меня затягивает в омут нашего общего желания, и я сдаюсь. Пусть будет как будет. Если Артем говорит, что мы справимся, я буду ему верить, больше не хочу сомневаться в единственном и любимом мужчине.

И еще я обо всем ему говорю. Как мне не хватало его крепких рук, твердых губ, сильного тяжелого тела, горячего дыхания. Он хрипло выдыхает, заполняя меня не просто собой, а своей любовью. Я ее чувствую, я в нее верю.

Потому что тоже люблю. Очень.