– Госпожа, я не могу.

Она усмехнулась

– Что, надел черное и стал разборчив? Или принцесса тебя оскопила, чтобы больше никому не достался? – она рассмеялась, словно это была шутка. – Ну же, Элвин, покажи, чему ты научился за эти годы. Иди ко мне.

Она поймала мой взгляд, и я снова не смог пошевелиться. Словно в ее взгляде была магия, которая пригвоздила меня к месту. Словно я вернулся в ту холодную мрачную спальню.

Меня охватил ужас, а по комнате прошел ветер. Баронесса поморщилась.

– Ох уж эти слуги, вечно забывают закрывать окна… Элвин, я приказываю: иди ко мне.

– Вы не можете, – шепнул я.

Она услышала и усмехнулась.

– О, но я могу. Не так ли?

Я подчинялся, когда она говорила таким тоном. Все подчинялись, даже ее муж.

Ванесса сама подошла ближе, провела пальцем по моей щеке. На ее руках не было перчаток, и кожа пахла горьким мускусом.

– Не трогай меня, – мой голос уже звучал неправильно, слишком спокойно. В голове одна за другой сменялись схемы атакующих заклинаний.

– Что? – удивилась баронесса.

У нее оставалось еще мгновение, чтобы уйти, а лучше – бежать. Вместо этого она потянулась за поцелуем. Ванесса всегда любила целоваться.

Схема получилась правильно, как по учебнику. Мне хватило ее просто представить. Небольшое мысленное усилие – и Ванесса упала навзничь к моим ногам, трясясь в припадке. Несколько минут агонии, и у нее остановится сердце – я хорошо знал это заклинание. Никогда не применял, но знал хорошо. Такие вещи в Арлиссе необходимы.

Я глядел на бьющееся у моих ног тело, и мне нравилось то, что я видел. Это было неправильно, я это понимал, и в глубине души испугался, но все равно не хотел прекращать.

Тут от дверей я услышал тихое:

– Элвин?

Я поднял взгляд и увидел Рая. Он так смотрел, что я сразу понял: он здесь давно. А еще – что на моем счету будет уже вторая смерть. Женщина. Слабее меня. И мне нравится ее убивать. А мой лучший друг это видит.

– Господи, за что мне это? – сказала Шериада, отодвигая Рая в сторону. – Зачем колдовать, если не знаешь, как потом все вернуть!

И склонилась над баронессой. Та успокоилась, потом глубоко вдохнула и с трудом, пошатываясь, но поднялась.

– Я… Ох, Ваше Высочество… Ваш спутник…

– Пошла вон! – закричала Шериада.

Леди Литте шарахнулась в сторону.

– Вы…

– Сейчас же!

Баронесса вылетела из гостиной, как школьница, которую за поцелуем с одноклассником застиг директор. Ее каблучки еще долго звенели по пустым коридорам, а мы стояли и слушали.

Потом Шериада вздохнула, посмотрела на меня.

– Глупец.

– Да, госпожа.

Она покосилась на Рая и спросила на нуклийском:

– Хочешь, я сотру ему память?

– Нет!

– Как скажешь, – и на языке Острова добавила: – Идем, советники ждать не любят. Раймонд, чего застыл? Бегом!

Оскорбления – это она перед советом так разминалась. Потом были два часа оглушительной практики. «Элвин, вызови им демона похлеще… И это все, что ты можешь? Ладно, сейчас я вызову… Во-о-от, другое дело, можешь же, когда хочешь».

Хорошая новость: обошлось без смертей. Плохая: это видел Рай. В том числе и демонов похлеще. Он неплохо это перенес, но в карете он избегал смотреть на меня и сел подальше. Уставшая Шериада фыркнула: «Снова драма! Какие вы нежные!» И уснула.

– Иди-ка отдохни, Элвин, – сказал Криденс, обезоружив меня в десятый, кажется, раз. – Ты и правда устал. Ошибки глупые делаешь. Я принесу тебе зелье, не забудь выпить.

– Спасибо, милорд.

Он усмехнулся.

– Иди, я еще потренируюсь.

Я убрал меч в ножны, повесил на стойку и, помедлив, обернулся.

– Если… тебе тоже некому выговориться…

– Брось, Элвин, – с усмешкой перебил Криденс. – Я уже не ребенок. Мне больше не нужен друг.

– Тогда спокойной ночи.

– Пусть тебе приснится удача, – поправил Виета. – Так говорят в Нуклии. Учись, ты теперь наш, а не… – он кивнул на стены оранжереи, – их. Привыкай.

Наверное, он прав. Через пять минут я стучал в комнату Рая. И все, что получил – это лаконичный ответ:

– Эл, пожалуйста, дай мне отдохнуть.

Я думал уйти, как он и просил. Целую минуту думал. Потом все же толкнул дверь.

Рай по-прежнему сидел у окна и смотрел на снег. В его комнате было темно, а сад внизу – наоборот, освещен. Заснеженный лес, тропинки, кованая ограда клумб, на которых сейчас, конечно, ничего не росло. Пожалуй, вид был даже красив.

– Рай, прости, но нам нужно поговорить.

Он вздохнул.

– Наверное, ты прав. Эл, я все хотел спросить… Мой отец онемел. Ты знаешь?

Я застыл.

– Мне сказали, – продолжал Рай, – что видели красивого юношу в дверях пивной. Он почему-то не решился зайти, но странно смотрел. Владелец пивной клялся, что это был шаман. Но зачем шаману мой отец?

Я молчал.

– И ты заказал для моей мамы красивое надгробие, – добавил после паузы Рай. – Спасибо.

– Рай…

Он обернулся.

– Не надо. Просто уйди, ладно? Так будет лучше.

– Но почему?

– Потому что скоро я буду называть тебя «милорд». Потому что люди вроде тебя делают больно. Я насмотрелся. И, прости меня, пожалуйста, но я больше не хочу, чтобы мне снова было больно. Давай прекратим это сейчас, пока еще можно.

– Какие люди, Рай, я не понимаю! – мне становилось все сложнее сдерживаться. – О чем ты говоришь? Объясни!

– Баронесса Литте была когда-то твоей госпожой, да? Не отвечай, это и так ясно. Тебе понравилось ее мучить? Ты теперь как они.

– Как кто? Рай, что ты говоришь, это же я…

Он покачал головой.

– Элвин, которого я знал, не тронул бы и мухи. Ты теперь шаман. И, кажется, лорд. И лжешь, все время лжешь. Нет, не говори, что все это принцесса, что дело в ней. Мы же оба знаем: что бы с нами госпожи не делали, мы остаемся собой. А теперь ты изменился. Я же по-прежнему спутник. Между нами теперь пропасть. Вот и все. – Он помолчал – наверное, ждал, что я уйду. Но я так и стоял у окна, и он продолжил: – Наверное, мне нужно сказать спасибо за то, что ты оставил моего отца в живых. Или даже меня.

Я не удержал своих эмоций, и вдруг на кофейном столике разбился графин. Осколки разлетелись по комнате. Один отлетел прямо к Раю, и я, не успев подумать, его развеял. Рай ахнул: из царапины на его щеке потекла кровь.

– Ты прав, мне лучше уйти, – выдохнул я и бросился вон из комнаты.

В коридоре стоял Криденс с бокалом зелья.

– Я стучал, ты не