– Я не сдамся, – повторила она. – Я бы никогда так не опозорила свой род.

Лицо Чиры исказилось от ярости.

– Какой глупый поступок, – пробормотал Чира, плюхая тряпку обратно в ведро и нетерпеливо отжимая ее. – Мое имя, мой род, – преувеличенно повторила она, издеваясь над ней. – Какой уродливый способ называть связь по крови. Дело не в названии. Имя ничего не значит. Оно может измениться в любой момент. Важна семья и чувства, которые испытываешь. Это всего лишь поединок самомнений, – упрекнула она ее. – Нет поля битвы жестче, чем сама жизнь, – изрекла она с достоинством, как будто внезапно стала самым великим философом на всем Китовом мысу. – Если думаешь, что ты достаточно храбрая, чтобы принять поражение, но даже пальцем не желаешь пошевелить, чтобы избежать смерти, то ты самый трусливый и безнадежный человек, которого я когда-либо встречала.

Келани была непоколебима, пока Чира выплескивала эту череду оскорблений и упреков.

– Я уверена, что твой секир, несмотря на то что он гниет на груде золота, сейчас чувствует себя самым несчастным человеком из всех, потому что не воспитал тебя так, как надо. Поверь, я бы никогда и слова доброго не сказала о вас, вы никогда не казались мне людьми, – призналась девушка, – но, даже если мне придется согласиться с тем, что вы все сделаны изо льда, ты не перестанешь быть дочерью этого мужчины. Послушай, ему будет все равно, как ты вернешься домой, если ты будешь жива и здорова. Выиграла ли ты Арену или сдалась, не будет иметь для него значения

Чира не понимала, о чем говорит. Конечно, ее отцу пришлось нелегко, конечно, он с нетерпением ждал их встречи. Но она не превратит в пыль все, чего достиг ее род, не позволит их славе быть растоптанной. Не запятнает историю их династии. Не потянет за собой на дно семью, как Джетенопикс. Не сделает нищим свой секьяр.

– Я не смогла бы так поступить со своим отцом, – добавила Чира более мягким тоном. Ее взгляд на секунду потерялся в пустоте, – чтобы моя смерть обрушилась на него из-за одного неправильно сказанного слова не в том месте и не в то время.

Брови лересы удивленно взлетели.

– У тебя есть отец?

Чира фыркнула.

– Я знала, что твой кругозор ограничен, лереса, но не думала, что настолько, – сказала она. – Конечно, у меня есть отец, до сих пор, чтобы зачать ребенка, нужны мужчина и женщина.

– Я имею в виду, что твой отец жив, – уточнила Кевалайн довольно грубо.

Запал Чиры поутих. Она вернулась к ране, с ощутимым усилием протирая ее. Лереса прикусила губу, чтобы не закричать.

– Конечно, есть, – призналась она. – Но он остался за границами Арены, когда перекрыли область для боев. Мы не сможем увидеться, пока Арена не кончится.

Келани посмотрела на нее внимательнее. Чира скучала по нему, не надо было ей напоминать о нем.

– Мне жаль, – сказала К., не выдержав неловкого молчания. Чира дернулась. У нее дрожал подбородок. – Если бы я могла что-то изменить, я бы запретила Арену. Если наши предки не придумали более подходящего способа избрания достойного правителя для осиротевшего секьяра, это вовсе не значит, что его не существует. Все мы страдаем от этого.

– Если бы вы только не жаждали так обладать всем на свете… – лениво возразила ей херианка. – Вы нам не нужны. Нам не нужно, чтобы кто-то из вас постоянно говорил нам, что делать и как жить. Мы сами решим за себя.

– Каждой кучке людей нужен лидер. Хладнокровный человек, способный отсеять глупые идеи и найти лучшее решение. Тот, кто будет бороться с невежеством и неуверенностью, даст жизни течь гладко.

Чира подавила смешок.

– Но это не обязательно должен быть один из вас, – притворно согласилась она. – Вам на нас наплевать. Вы не видите в нас таких же людей, как вы сами. И каждый раз завоевываете заново. – Чира уже говорила от лица древних дикарей Китового мыса. – Вы навязали нам свой образ жизни и верите, что мы принадлежим вам. Но мы не вещи, – мотнула она головой. – Мы не очередные скульптуры из тех, что украшают коридоры ваших дворцов.

– Я этого не говорила, – оправдывалась Келани.

– Но ты так думаешь, – прошипела Чира, бросая на нее ядовитый взгляд.

Лереса привыкла к таким обвинениям. И ее убеждения не так-то просто было поколебать.

– Если у тебя такое нелестное мнение обо мне, то почему ты мне помогаешь? – она намеренно выбрала именно это слово. Да, так ее видела безымянная, высокомерной и невежественной, но она противоречила сама себе, ее поступки не вязались с тем, что она говорила. – Мы обе хотим, чтобы Арена завершилась. Разве ты не могла оставить все как есть, и тогда на одно Имя меньше стало бы на Китовом мысу? Чем раньше мы умрем, тем скорее ваше угнетение подойдет к концу. И не говори, что я просила тебя, потому что мы обе знаем, что это неправда.

Упрямая херианка отвернулась, прежде чем ответить, как будто собиралась признаться в чем-то постыдном. Если в ее словаре вообще было это слово.

– Лучше зло, которое ты знаешь, чем то, что тебе предстоит узнать, – ответила она вместо этого поговоркой.

Келани кивнула. Намек на улыбку промелькнул на ее губах.

– Ты хочешь, чтобы я победила? – подытожила лереса. – Ты?

Поэтому она не понимала, почему Келани не стремится к победе? Поэтому отчитывала, называя трусихой? Пыталась подбодрить ее?

Но Чира также и призывала ее сдаться. Или просто проверяла ее на прочность, чтобы убедиться, что та не подведет, выпустив сигнальный огонь, когда мятежница потратит на нее все силы и время?

Херианка пренебрежительно стиснула губы и нахмурила брови.

– Понимайте это как вам угодно, лереса Кевалайн, – выразилась она. – Но я предпочла бы бороться против женщины, чем против одного из двоих выживших мужчин.

Кевалайн снова насторожилась.

– Двоих? – повторила она. – Ч-что ты имеешь в виду?

– Вас осталось трое, – просто сказала Чира, как будто описывала погоду за окном, не подумав о том, какое впечатление произведут ее слова, не подготовив лересу к серьезному разговору. – Вчера, когда мы отвозили тело Блуинс к Корням, рядом с Джетенопикс лежало еще два трупа.

Келани затаила дыхание. В горле пересохло.

Три. Осталось только трое.

Она колебалась. Кто именно?

Лереса не была уверена, что хочет услышать имя Сета, но и радости за его победу тоже не будет.

Только три.

Голова закружилась.

– Лереса?

Она смотрела в одну точку, а мысли бродили где-то далеко. Мятежница вновь