Шрифт:
Закладка:
У Джека пересохло во рту. Он почувствовал себя глупо из-за того, что раньше не установил взаимосвязь.
– Джек?
Он моргнул.
– Да, извини. Вот как появилась эта картина. Те люди пришли запугать мою бабушку.
– Моя бабушка рассказывала мне эту историю, когда я была маленькой. Мне очень жаль, что это случилось с тобой и Джини.
– Все в порядке. Она справлялась с этим единственным известным ей способом. – Джек снова вспомнил про идола.
«Доверься своему чутью, – сказал он себе. – Ей необходимо знать».
– Последний вопрос, обещаю. Ответь так, как хочешь, хорошо? Я не буду мучить тебя больше, чем необходимо. – Стефани снова подняла телефон, демонстрируя снимок жуткого «Полуночного крещения». – Что можешь рассказать об этой?
Джек нахмурился и закрыл глаза.
– А, об этой. Мне есть что тебе рассказать.
– Я вся внимание.
– Нет, – сказал он, встретившись с ней взглядом. – Эту историю ты, наверное, не захочешь услышать. Но думаю, тебе необходимо.
6
Райли сидел на плюшевом диване, наполовину прислушиваясь к разговору Стефани и Джека и наполовину сосредоточившись на экране своего телефона. Мыслями он был где-то далеко, гадая, насколько у Рэйчел все плохо с родителями и будет ли у него шанс поговорить с ней завтра утром в церкви. А еще в порядке ли Бен и Тоби.
Он сделал вдох, пытаясь прогнать эти мысли прочь, но они продолжали возвращаться на передний план. Двадцать четыре часа назад его друзья устанавливали палатки, болтали о том, что происходило в школе, о том, какое лицо было у Джимми Корда, когда Райли врезал ему обеденным подносом, о домашней работе по английскому.
Всего день назад жизнь была относительно нормальной или такой нормальной, какую мог ожидать типичный стауфордский подросток. Сколько дней они тосковали по тому, чтобы в их маленьком жалком городишке произошло что-то интересное?
Наше желание исполнилось, Бен. А теперь я жалею, что это случилось с тобой.
Райли подумал о фигурах в лесу, об их светящихся глазах. Боже, те глаза были невероятно яркими, неестественными.
– …помнишь голубые глаза?
У Райли перехватило дыхание. Он посмотрел на двух взрослых, разговаривающих в соседней комнате. Джек говорил с дрожью в голосе, слова звучали в студийных динамиках громко и отчетливо.
Стефани покачала головой.
– Давно об этом не думала.
– Да, – продолжил Джек, – а я думал об этом каждую ночь, сколько себя помню. Возможно, это был кошмар, но очень реалистичный. Все было каким-то размытым, как во сне. Ты не можешь вспомнить, как попал туда или что было после, только тот момент в гроте.
Стефани подняла руку.
– Может, нам нужно здесь остановиться?
– Нет, дай мне выговориться. Я хочу, чтобы ты услышала. Хорошо?
– Хорошо. – Стефани посмотрела сквозь окно на Райли. Он встретился с ней глазами, и впервые увидел в ней что-то, чего никогда раньше не замечал. Страх. Его крутая тетя Стеф и глазом не вела, когда сталкивалась с критикой и презрением всего города, но это? Лицо у нее было бледным, глаза блестящими от слез, голос дрожал. Райли захотелось успокоить ее, но она отвернулась, прежде чем он смог привлечь ее внимание.
– Не знаю, как у тебя, но у меня одно из самых ранних воспоминаний – это грот под церковью. Темное место, где из-под земли светят звезды. Именно туда он забрал нас шестерых, чтобы крестить.
– Я не…
– Наш отец забрал нас туда, а наши матери смотрели. Они собрались на берегу, под звездами, только думаю, что это были вовсе не звезды. Это были…
– Глаза, – прошептала Стефани. – Боже мой, это были глаза.
– Да, – сказал Джек, – миллионы глаз наблюдали, как Джейкоб метит нас.
– Старая ложь вверху, – сказала она, – новая любовь внизу. Не так ли он говорил?
Джек кивнул.
– Эти воспоминания преследовали меня всю жизнь, Стеф. «Полуночное крещение» является результатом тех кошмаров. И это даже забавно, поскольку большинство людей думают, что я все выдумал. Вот только я извлекал ужасные образы из памяти, а не из снов. Я даже убедил себя, что все это выдумка, не более чем повторяющийся ночной кошмар. Черт, я потратил целое состояние на психотерапию только для того, чтобы прийти к этому заключению, но… вчера вечером все изменилось.
– Что ты имеешь в виду?
– Имею в виду, что я нашел это.
Он наклонился и что-то достал, но из-за микшерного пульта Райли не видел, что именно. Он заметил лишь замешательство на лице у Стефани.
– Не понимаю, – сказала она. – Твоя бабушка вела дневник?
– Не совсем. Посмотри внимательнее.
– Она собирала материал по церкви? Погоди, я уже видела раньше эти символы.
Джек кивнул.
– Я тоже. Все мы видели. Они были начертаны над кафедрой в церкви. Такие же выгравированы на надгробии Бабули Джини.
– Что они означают?
– Не знаю точно. Но это еще не все. Помнишь того идола?
– Как я могу его забыть?
– Моя бабушка заплатила кое-кому, чтобы тот добыл его для нее. Я нашел его вместе с этой записной книжкой, запертыми в старом бюро. Ключ бабушка оставила Чаку. Он отдал его мне при утверждении завещания.
Стефани тихо присвистнула и откинулась на спинку стула.
– Как по-твоему, что это значит?
– Не знаю, – вздохнул Джек. – У меня дурное предчувствие, понимаешь? Будто я вошел в один из своих кошмаров. У меня такое чувство с самого моего вчерашнего приезда. Я продолжаю вспоминать то, что случилось. То, что раньше считал сном. Продолжаю думать о том, что тот больной ублюдок делал с нами, о том, что наши матери позволяли ему делать с нами. И об ужасных голубых глазах нашего отца…
Сердце у Райли екнуло, и он выдохнул из легких воздух. Он был так поглощен их разговором, что забыл дышать. И его наполнял нарастающий страх, что история дяди может быть связана с его пропавшими в лесу друзьями. Может, человек со светящимися глазами был их отцом? Его дедушкой? Чудовище, сгоревшее в церкви, в Девилз-Крике.
«Боже, это же так глупо. Идиот, никто не возвращается из мертвых. Разве что Иисус, хотя, возможно, даже это подлежит сомнению».
В голове у него раздался голос отца: «Ты забываешь о Лазаре, сынок. Он тоже вернулся».
Райли ждал у двери. Поверят ли они ему? Не сочтут ли за проблемного ребенка, ищущего внимания? Нет, Стефани не сочтет. А Джек? Может, нет, а может, да. Хотя Райли подозревал, что Джек поверит ему раньше всех. После того как он рассказал такую историю, разве может