Сиб цокает языком, и наша лошадь поворачивает морду к поднятой руке моей подруги. Она хочет приласкать новоиспечённого члена сопротивления, но Арину совсем не интересует ласка. Она, вероятно, ожидает получить угощение, потому что мы с Сиб пытались всё утро обучать её новым трюкам, используя четвертинки яблок.

— Ах ты маленькая негодница, ты любишь меня только когда у меня есть еда, — бормочет Сиб, и, хотя она пытается улыбнуться, дрожь в её теле заставляет улыбку исчезнуть.

Её голова, как и моя, заполнена множеством мрачных мыслей, потому что деятельность Антони не приносит пользы короне. По крайне мере, фейской короне.

— Я уверена, что он просто потерялся в туннелях, — бормочет она.

— В туннелях?

Сиб раскрывает рот.

— Я имела в виду, в Раксе.

— Что за туннели?

— Тише.

Я роняю руку Сиб и набрасываюсь на свою подругу.

— Что ещё за чёртовы туннели? — шиплю я, хотя мне хочется закричать.

Сибилла не держит от меня секретов. Или, по крайней мере, я так думала.

— Фэл, я клянусь, что расскажу тебе всё, что знаю, когда мы вернёмся домой, но, пожалуйста, давай не будем здесь об этом говорить, или у них появится больше проблем, чем когда ты переехала в этот дом.

Я резко откидываю голову назад, словно Сиб дала мне пощечину.

— Мерда, — бормочет она. — Я не это имела в виду. Ты же знаешь, как мне нравится, что ты сейчас со мной.

Бусины, вплетённые в мой оранжевый парик, начинают позвякивать. Я делаю небольшой шаг назад, охваченная целой гаммой эмоций — предательство, шок, но также и вина. Я знала, что моё присутствие приносило им неудобства — и Джиа, и Антони не раз давали мне это понять — но я не понимала, насколько оно было неуместно.

И чтобы не создавать им ещё больше проблем, я сжимаю губы и выхожу из сада. После сегодняшнего вечера, независимо от того, что произойдёт и что я выясню, я уеду.

Если мой дом привели в порядок, как и обещал Данте, я перееду туда. Конечно, шансы на то, что Лоркан смирится с этим, кажутся смехотворными. Предполагаю, что он утащит меня обратно в Небесное королевство. Но я утешаю себя тем, что там будет Фибус, хотя он какое-то время не захочет иметь со мной дела.

Мои мысли прерываются, когда Арина резко останавливается. Её глаз так сильно округляется, что теперь его коричневая радужка тонет среди белка.

— Что такое, девочка?

Она издает низкое ржание, которое сотрясает всё её тело. Мою спину начинает тревожно покалывать, и на какое-то мгновение я задумываюсь о том, чтобы вернуться внутрь. Но если это мой последний шанс помочь с поисками Мириам, я собираюсь его использовать.

— Дамы, — слишком знакомый голос заставляет мой ускорившийся пульс замедлиться.

Таво.

Это объясняет поведение Арины. Она, должно быть, почувствовала запах этого бесстыдника, который хотел убить её из-за того, что она родилась с дефектом.

Я протягиваю руку, чтобы погладить её между ушами, но голос Таво снова эхом разносится по темноте. Лошадь отскакивает назад и вскидывает голову, разбрасывая вокруг фиолетовые бутоны, которые я вплела в её гриву во время прогулки по саду. Она разворачивается на задних ногах и уносится прочь, скрывшись в мраморном храме, который мы с Сиб набили сеном.

Надеюсь, что после смерти жизнь продолжается, и дух Птолемея сможет увидеть то, как мы преобразили его дом. Он просто умрёт, в очередной раз.

То удовольствие, что приносят мне эти размышления, испаряется, когда Таво оглядывает моё тело с ног до головы, как только я сажусь в гондолу Эпонины. Этот мужчина ненавидит меня и всё, за что я выступаю, так почему он на меня пялится?

— Добрый вечер, Заклинательница змеев, — бормочет он. — Или ты теперь заклинаешь жителей Неббы?

— Не знала, что генералы подрабатывают капитанами круизных судов, — отвечаю я, проявив свою пассивную агрессию, как я обычно это делаю в его присутствии.

Янтарные глаза мужчины вспыхивают красным цветом в тон фонарю, который освещает набережную.

— Невеста Данте попросила тебя сесть рядом с ней.

— Это честь для меня.

Я обхожу мягкую лавочку, на которой сидит Катриона с застывшей спиной, и падаю на диванчик треугольной формы, украшенный золотыми подушками, на которых расположилась будущая королева Неббы — если всё пройдёт хорошо, — или Люса — если всё пройдёт плохо.

То количество золота, которым расшито её зелёное платье, придаёт дорогой атласной ткани зеркальный блеск.

— Прошу прощения. Я не знала, что Данте приставит к нам Диотто.

Она смотрит на меня поверх бокала, и хотя я встречалась с Эпониной всего пару раз, я считываю по её взгляду, что Данте не доверяет нам, раз он отправил с нами своего генерала.

Я чувствую на себе взгляд Сиб, когда она ступает в гондолу и садится рядом с Катрионой. Я не смотрю в её сторону, отчасти из-за раздражения, а отчасти из-за того, что я полностью сосредоточилась на пальцах куртизанки. А точнее на пуговицах, растянувшихся от её пупка до самой шеи, которые она теребит. А я-то ожидала, что она наденет шикарное цветастое платье, украшенное множеством драгоценных камней и блёстками. И хотя её чёрное платье сделано из тисненого бархата, оно ещё более консервативное, чем те платья, что носили наши школьные учителя.

— Я не знала, что только серебряный цвет подходит к черному, — говорю я, в то время как Эпонина и Сибилла обмениваются любезностями.

Когда Катриона хмурится, я указываю на её платье.

— Я хотела надеть красное.

Её по обыкновению блестящее лицо выглядит бледным в лунном свете.

— Тогда я думаю, что нам стоит поменяться. Серебряный цвет больше подойдёт к моему платью.

— Слишком поздно.

Её пальцы отпускают пуговицы платья, сделанные из чёрного жемчуга, и она складывает руки на груди.

— Мы уже на людях.

Как удобно…

— Мы всё ещё пришвартованы к берегу. Нам хватит минуты, чтобы поменяться.

— Нет.

Она не выкрикивает свой ответ, но он вырывается у неё изо рта почти со злостью.

Ну хорошо… Я решаю не давить, чтобы не устраивать сцену. Катриона только ещё больше забьётся в угол, если в дело вмешается Эпонина. Не то, чтобы Эпонина слушала наш разговор. Она смеётся над чем-то, что сказала моя подруга, которая мне не доверяет, и что я пропустила мимо ушей.

Ворота, ведущие в сад Антони — а точнее в парк — звенят за спиной Ифы. Когда она запирает их,