то перед Элизабет, то перед Мейбл.

— Удачи, дорогая кузина! — иронично проговорила Перл. — Моя бедняжка Дэбби, и так не слишком смышленая, рискует стать идиоткой, если при ней случится еще что-то подобное. Так что впредь я постараюсь навещать вас пореже. Чарльз, дорогой, не беспокойся, мы пройдемся. Подышу свежим воздухом. Нервы у меня на пределе.

— Прекрасно! Подвига я в этом не вижу: до дома пять минут пешком, — так же язвительно отозвался ее супруг, досадливо вздыхая.

Норма проводила миссис Фостер с няней и дочкой до двери.

— Прошу простить непозволительное поведение моей супруги, — поспешно сказал доктор. — Лисбет, для Антонэна нужно собрать самые необходимые вещи, немного. Когда руку загипсуют, мальчику придется побыть под наблюдением. До завтрашнего утра. Моя машина во дворе. Я к вашим услугам!

— Спасибо, дорогой Чарльз, — отвечала Мейбл, которой не нравилось такое внимание к ее драгоценной Лисбет со стороны женатого мужчины. — Эдвард с минуты на минуту приедет, я ему позвонила. Он сам отвезет нас в больницу Маунт-Синай.

— В таком случае настаивать не буду. Лисбет, встретимся там!

Она рассеянно кивнула, ни на минуту не переставая баюкать Антонэна. Сын улыбался ей сквозь слезы.

— Мой маленький ангел, я очень тебя люблю, — шепнула ему Элизабет. — Люблю только тебя и никогда больше не оставлю…

Принеся эту клятву, Элизабет разрыдалась.

13. Отравленное письмо

Руйяк, конная ярмарка, понедельник, 27 марта 1905 года

На ярмарочное поле в Руйяке Жюстен Ларош приехал ранним утром, чтобы не спеша осмотреть всех выставленных на продажу лошадок. Проводить конную ярмарку 27 числа каждого месяца в этом крупном поселке, соседствующем с Гервилем, было давней традицией, и Жюстен ни одной не пропускал.

И всеми уважаемые коннозаводчики, и менее скрупулезные барышники приветствовали его почтительными поклонами. Он улыбался в ответ, но разговоров не заводил — потом, если животное ему приглянется.

Неподалеку расположился рынок. Молодые торговки, сидя у своих прилавков, нет-нет да и посматривали на этого красивого молодого мужчину, белокурого и черноглазого. В штанах для верховой езды хорошего покроя, приталенной твидовой куртке и рыжих кожаных сапогах вид у него был весьма щеголеватый.

— Доброго вам дня, мсье Ларош! — окликнул его высокий рыжеволосый детина. — Вот, продаю мула-двухлетку. Сильный, как бычок! Самое то, чтобы ходить по междурядью на виноградниках.

— Спасибо, Ансельм, но до сбора урожая далеко. К концу лета я решу.

— Что ж, подождем!

Белая кобылка с серебристо-серой гривой ему особенно понравилась. Жюстен подошел, погладил, посмотрел зубы — и все это под терпеливым присмотром владельца. На этой ярмарке впустую болтать было не принято, как и торопить сделку.

Получив ответы на пару стандартных вопросов, Жюстен пообещал вернуться. Теперь он направлялся туда, где торговали овощами, домашней птицей. Здесь с ним тоже все здоровались. Еще бы! Кто не знает нового управляющего винодельней Лароша и всего поместья?

В округе до сих пор недоумевали, с чего это вдруг Гуго Ларош объявил себя отцом этого видного парня, который уже два года его законный наследник. В деревне слухи расходятся быстро, и тот факт, что этот свалившийся с неба сын управлял всем в Гервиле задолго до усыновления, был широко известен.

— День добрый, мсье Ларош! — послышался певучий звонкий голосок.

Жюстен как раз шел между прилавками, где торговали овощами.

— Добрый и тебе, Фелиси! Что хорошего предложишь сегодня? — спросил он у очень симпатичной девушки, чьи белокурые вьющиеся волосы покрывал белый льняной чепец.

— Красная капуста хороша, — кокетливо улыбнулась Фелиси. — И редис не хуже!

— Отложи мне три вилка капусты, ближе к полудню пришлю за ней конюха. И прибавь по два пучка редиса и морковки. Наш садовник никак не может вырастить столько, чтобы хватало лошадям. Им овощи на пользу.

— И не стыдно вам кормить лошадей морковкой? Я знаю людей, которым есть нечего, — насмешливо откликнулась девушка.

Из внутреннего кармана куртки Жюстен вынул пачку банковских билетов, два подал белокурой торговке: и посмотреть на нее приятно, и улыбка хороша.

— Тут хватит на половину твоего товара. Им и отдашь! — серьезно сказал он.

— Шутите?

— Нет. До скорого, Фелиси!

Еще какое-то время Жюстен бродил по ярмарке, разглядывая уток, гусей и кроликов в деревянных ящиках с решеткой спереди. Своим реваншем он наслаждался ежесекундно, день за днем, но глубинного удовлетворения все не было. Ларош дал ему доверенность на пользование банковским счетом, и это вдобавок к ежемесячной ренте, оформленной нотариусом.

— Дамы, простите за беспокойство! — сказал он, прокладывая себе путь через стайку женщин, столпившихся вокруг уличного разносчика, который расхваливал травяной бальзам.

Одна из женщин отступила, давая ему пройти, потом оглянулась, и Жюстен узнал Ивонн Дюкен. Смутился, но все же решил, что надо поздороваться и спросить, как дела.

— Жюстен! — удивилась женщина. — Надо же! Я дважды в год выбираюсь в Руйяк — и такая встреча!

— Здравствуйте, мадам! — неуверенно отвечал Жюстен. — Надеюсь, мсье Антуан в добром здравии? Ваш муж, дети?

Сказано это было с заминкой, которая не укрылась от Ивонн. Жюстен, со своей стороны, отметил, что она выглядит очень грустной, осунувшейся. Неужели несчастье в семье?

— Пройдемся немного? — предложила жена мельника своим приятным, тихим голосом. — Пьер и сыновья здоровы. Со свекром тоже все было хорошо, но всю прошлую неделю он проболел.

— Что-то серьезное? — всполошился Жюстен, неожиданно для себя осознав, что питает к старику не только уважение, но и привязанность.

Ивонн смутилась и старательно отводила глаза. И по-прежнему обращалась к нему на «ты», как в тот день, когда он обедал у них на мельнице, пять лет назад.

— Страдает он не телом, а сердцем и душой. Не надо было тебе это говорить! Антуан все это время ждал, что ты приедешь. Говорил, что расскажет тебе новости про Элизабет, даже если ты знать ничего не хочешь.

— Я никогда такого не говорил, Ивонн! Простите, мы давно не виделись, и я по старинке обращаюсь к вам по имени. Что до Элизабет, поверьте, я с удовольствием послушаю, что переменилось в ее жизни. Помню, она ждала ребенка от Ричарда Джонсона.

— Мальчику в этом месяце исполнилось пять лет. Назвали Антонэн, в честь моего свекра. У Бонни с Жаном тоже родился сын, ему полгода, зовут Уильям. Говорят, это «Гийом» на английский манер.

Жюстен смотрел в сторону деревянных киосков: в ярмарочные дни там продавали горячее вино с корицей, пиво и белое вино.

— Могу я вас угостить? — предложил он. — Там и поговорим.

Женщина помотала головой. Было очевидно, что Ивонн чувствует себя неловко. Она крепко прижимала к груди свою полотняную сумку, словно защищаясь от опасности.

— Или оставить вас