Шрифт:
Закладка:
Однорукий инвалид, на моё счастье, оказался на месте, причём без гостей, что было весьма кстати. Лишние свидетели нам ни к чему. Отворотив люто заскрипевшую на морозце дверь, окинул взглядом открывшуюся его глазам картину и задумчиво почесал пальцами единственной руки затылок.
— Это что же, не иначе, как ты, Клим, в вертухайское обрядился? И надо думать, что вот с него ты и снял? Дохляка мне приволок?
— В корень зришь, дед. Только живой он… пока. Без сознания. Оставлять его на морозе жалко, решил вот, может, у тебя паренёк перекантуется. С покойничками.
— Ну, заноси, места ещё есть, правда, слышал, буча у вас там была, свежие поступления ожидаются?
— Была, и твоё заведение скоро пополнится стояльцами, всё равно их определять больше некуда.
— Ну давай, тащи уже, а то я продрог тут стоять… Только и у покойников не теплее, разве что ветра нет.
— А ты его одеялом прикрой, я предварительно спеленаю и кляп вставлю, чтобы раньше времени не шумел.
— Тогда и меня в моей комнатушке спеленай, можешь и тряпку в рот засунуть. А то приволокут сейчас трупы и подумают, что я тебе пособничал.
— И точно, как же это я сам не догадался!
В общем, сделали всё, как запланировали. Уложил я конвойного на полати в мертвецкой, по соседству с окоченевшим зэком. Корешков притащил верёвку и одеяло, сшитое из разноцветных кусков материи. Пока пеленал Симонова, тот уже начал приходить в себя, и я тут же знаками отослал старика, чтобы пленник его не запомнил. Затем продолжил дело и в финале прикрыл бедолагу разноцветной попоной. Тот уже вращал белками глаз, пытаясь осознать, что происходит.
— Полежи пока в тишине и не рыпайся, — прошептал я ему на ухо. — Будешь дёргаться — пристрелю.
Тот попытался что-то промычать, но из-за вставленного в рот кляпа в виде какой-то вонючей тряпки из закромов сторожа трудно было разобрать содержание заготовленной для меня фразы. Оставив неудачливого конвоира наедине с покойниками, я перебрался в комнатушку Корешкова и проделал ту же процедуру, что и с Симоновым. М-да, связывать однорукого мне ещё не доводилось. Ну ничего, примотать руку к туловищу — и готово. Теперь переложить на топчан. Для кляпа я нашёл тряпку почище.
— Ладно, бывай, дед, не поминай лихом, — кивнул я на прощание.
Тот в ответ моргнул, и я вышел из барака. Так, теперь в сторону столовой, может, удастся там чем-нибудь поживиться. Правда, непонятно ещё, как я выберусь за пределы лагеря, но будем решать проблемы по мере их поступления.
В столовой никого не было, о чём свидетельствовал висевший на двери амбарный замок. Пара ударов прикладом — и скоба вместе с замком уже в снегу. Внутри темно хоть глаз выколи. Блин, надо было у сторожа хоть спички спросить, но не возвращаться же. Может, удастся найти что-нибудь съестное на ощупь… Примерное расположение помещений в столовой я помнил, в большой зал идти смысла нет, нужно порыскать в подсобке. А она прямо и налево, если я ничего не путаю. Вот только какая дверь, первая или вторая? Одна из комнат точно поварская, там, может, пожрать и найдётся, но вряд ли много.
Я вёл ладонью по шершавым доскам, всем своим нутром чувствуя, как испаряются драгоценные минуты. Так, вот первая дверь. Толкнул — заперто. Ладно, применим силу. Удара плечом оказалось достаточно, чтобы хлипкий запор слетел, и я оказался внутри. Через небольшое зарешечённое оконце проникало внутрь немного света, и этого минимума мне хватило понять, что я, похоже, оказался в поварской. В этот момент какое-то странное шевеление в углу заставило меня вскинуть винтовку.
— Кто там?
— Не стреляйте, я это, Даудов.
На фоне оконца мне удалось различить выпрямившийся во весь рост человеческий силуэт.
— Какой ещё Даудов?
— Повар, — жалостливо признался силуэт, поднимая руки.
— А-а, повар, говоришь… — протянул я, пытаясь вспомнить физиономию этого самого Даудова, потому что по голосу узнать было трудно. — А чего под замком сидишь?
— Так я часто остаюсь ночевать, чтобы утром не идти из отряда, а с сиреной начинать готовить завтрак, ваши же знают. Вот меня просто и запирают, положено столовую на ночь под замок.
— И точно, как же я забыл! — хлопнул я себя по лбу с деланым изумлением.
— А что за сирена была, я уж думал, случилось что…
— Учебная тревога, проверка боеготовности. Ты это, Даудов, спички есть?
— Есть, как не быть!
— Давай сюда.
Получив коробок, я чиркнул спичкой, осветив лицо стоявшего передо мной зэка. Ну да, знакомая физия кавказского розлива, видел за раздачей в колпаке. Тот, похоже, меня не признал, что ж, тем лучше.
— Даудов, хавчик есть? Лагин по делам отъезжает, приказал быстренько собрать ему узелок. Давай веди на склад и котомку какую-нибудь прихвати.
— Так ведь накладную надо…
— Я тебе вот сейчас прикладом в лоб выпишу накладную! Двигай, лишенец… Стой! Лампа-то есть хоть какая? Засвети, а то так и будем, что ли, со спичками мыкаться? Надолго твоего полкоробка не хватит.
Через десять минут я выходил из столовой с удобно сидящей котомкой за плечами. Помимо буханки хлеба, трёх банок тушёнки, мешочка соли, пачки чая и кулька колотого сахара туда же втиснулся и кухонный нож, которым при должной сноровке было легко вскрыть те же самые банки, не говоря уже о том, чтобы отрезать от буханки ломоть. На всякий случай прихватил и ложку.
— А замок как же? — раздался в спину вопрос Даудова.
Обернувшись, я глянул на валявшийся в снегу амбарный замок, сбитый вместе со скобой.
— Скажешь, от Лагина приходили, вопрос жизни и смерти.
Так, куда дальше, в сторону ворот? Там вышка, минимум двое в охране плюс собака. Пользуясь эффектом неожиданности, можно с ними разобраться при помощи довольно солидно выглядящего кухонного ножа, только я не уверен, что выйдет по-тихому. А шум мне сейчас совершенно ни к чему. Поднимут тревогу, и далеко я уйду, особенно если на меня спустят всех имеющихся собак? То-то и оно.
Так, а это что за строение? Ёшь твою медь, это же тот самый ангар, из которого как-то поутру выезжали аэросани! Что-то наподобие тех, что использовали герои довоенного фильма «Семеро смелых». За рулём был мужик в кожанке, подбитой мехом, в очках на пол-лица, а кто сидел в кабине, было не разглядеть. Вполне вероятно, сам
