— Сдохну, но... дойду.

Шаг. Ещё шаг...

Впереди загрохотало. Разбрасывая в разные стороны автомобильные покрышки и гнилые доски, из оврага выбрался крупный мутант. Не меньше двух метров ростом, он был словно бы олицетворением промзоны. Уродливый, покрытый шрамами, с кусками колючей проволоки будто бы впаянными в плоть, с железными скобами по всему телу и обожжённой мордой. Голову венчали волосы, больше похожие на белёсую щетину, в правой глазнице вместо глаза блестело что-то жёлтое, похожее на стекло, на груди темнела татуировка — ухмыляющийся дьявол с закрученными в спираль рогами.

Герда вспомнила, что в таких ситуациях не раз говорила себе: «Ну вот и всё. Это конец». Но не сейчас. Просто не могла подвести подобный итог. Она ведь почти дошла, несмотря ни на что! А может, этот монстр всего лишь плод её воображения? Как полыхающий мир?

Мутант напряг мышцы, заревел, точно медведь, которого выгнали из берлоги. Из пасти на скошенный подбородок выплеснулась пенистая слюна.

Нет, это не плод воображения! Герда глядела на монстра и не могла списать его на происки своей болезни. Он был реальный. Как промышленная зона, как Цветочница, Себастьян и Смотритель. И эта тварь определённо жаждала крови. А значит, надо драться. Есть руки, зубы, нож. Но главное, есть желание жить. Да, вступать в бой с таким грозным врагом — чистое безумие. Ну и пускай. Плевать. Сказочник не испугался бы. И она не боится.

— Сдохну, но дойду! — со злостью процедила Герда и вынула из ножен нож.

В единственном глазу монстра промелькнуло что-то вроде удивления. Он явно не ожидал, что такая мелкая букашка посмеет бросить ему вызов. Но вот она, стоит с ножном в руке, готовая драться. Впрочем, удивление быстро сменилось гневом и, свирепо оскалившись, мутант двинулся к Герде. Жилистые ноги разбрызгивали грязь, на шее и лбу пульсировали тёмные вены.

«Ты видишь меня Сказочник? — с неожиданной гордостью подумала Герда. — Я не боюсь. Не боюсь!»

— Покусаю нахрен! — прорвался сквозь шум дождя пронзительный вопль.

Потеряха выскочила из зарослей кустарника, прыгнула на спину монстру, вонзила когти ему в шею. Однако это всё, что она успела сделать — мутант ловко извернулся и смахнул девочку с себя точно назойливую муху.

— Нет, Потеряха, нет! — застонала Герда. — Не вмешивайся, убегай!

И согнулась в приступе кашля, упала на колени. Вместе с этим кашлем словно бы сама жизнь из неё уходила. Но нож в руке всё ещё сжимала, не могла позволить себе его выронить.

— Пожалуйста, Потеряха, убегай, — прохрипела и попыталась подняться. Не вышло, ноги не слушались.

А девочка снова ринулась в бой. Запрыгнула монстру на плечо, полоснула когтями по виску, разодрала зубами щёку, затем, издав боевой клич, вонзила пальцы ему в глазницу и вырвала ту желтую штуку, что заменяла глаз. Спрыгнула, победоносно вскинула руку, в которой сверкнуло то, что она так долго и упорно искала. Кусочек янтаря. Память о прошлом.

Впрочем, радость Потеряхи тут же оборвалась, так как окончательно рассвирепевший мутант смёл её гигантской лапой и швырнул в бетонный забор.

Герду затрясло. Злость всё же помогла подняться. Теперь её черёд вступать в бой. Будет драться, пока может дышать, пока способна двигаться. За Потеряху, за Сказочника.

Тяжело дыша, она пошла навстречу монстру, глаза болезненно блестели, мокрые волосы липли ко лбу. Ей казалось, что мир вокруг запылал пуще прежнего — взрывались вулканы, извергая потоки лавы, огненные торнадо сметали всё на своём пути, участки земли проваливались в полыхающую бездну.

— Я дойду! — выкрикнула Герда и занесла нож для удара.

Раздались выстрелы. Прошитое пулями чудовище упало в грязь. Герда повернулась, увидела мутантов с белыми как снег волосами и глазами похожими на льдинки. Похитители Кая. Они приближались, у всех были автоматы.

— Я... я дошла.

Эти слова забрали остаток сил. Герда сделала судорожный вздох и потеряла сознание.

Глава 24

Далёкий свет в океане тьмы. Герда его иногда видела и в такие моменты сознавала, что ещё существует, что не канула в бездне небытия. Порой она слышала голоса — невнятные, как будто бы доносящиеся сквозь толщу воды. Это были короткие мгновения, когда она почти приходила в себя, пыталась зацепиться за реальность, но тщетно, болезнь снова уносила её в сюрреалистическое измерение, где правил бред, порождающий жуткие образы. В этом измерении всё двигалось, скрежетало, источало жар. В этом мире страшных иллюзий обитало существо, имя которому Промзона. Оно было исполинским, мощным, бесформенным. Его плоть состояла из гнилого мяса, растрескавшихся бетонных плит, ржавого железа, рассохшихся проводов, замшелых досок. Из огромных ран хлестали потоки крови, из сотен кривых пастей вырывался вой вместе с потоками желтушного пара. Вечно голодное существо, ненасытное. Герде не хотелось его видеть, но болезненный бред диктовал свои правила. Более того, она иной раз ощущала себя этим самым чудовищем, видела всё его глазами, жаждала изощрённой не людской пищи, будто становилась с ним одним целым. Ей казалось, что это её раны извергают водопады крови, что это её рты издают звериный вой. И не было сил избавиться от наваждения.

Снова свет — размытый, далёкий. И опять Герда ощутила себя воскресшей, хоть и не совсем живой, в мутном сознании проступили невнятные разрозненные воспоминания. Попыталась зацепить их, собрать воедино, но получилось не очень хорошо. Перед внутренним взором появилось и исчезло лицо какого-то мужчины — усталое, поросшее белёсой щетиной. Всплыло слово «Сказочник». А вот и девочка, похожая на дикую зверушку. И слово «Потеряха». И всё. Далёкий свет стал крошечной точкой и померк во тьме.

Мир бреда затянул, не желая отпускать. Снова жар, скрежет, кошмарные образы. Железобетонный кровоточащий монстр ворочался в хмуром пространстве, стонал, выл. Красные молнии вонзались в его раны, а боль ощущала Герда. Всё это длилось долго, потом страшное измерение словно бы туманом затянуло и наступил покой.

Она услышала голоса, они пробились сквозь плотную завесу тьмы. Женский говорил что-то про мутацию, мужской лишь поддакивал, соглашаясь. «Я жива», — подумала Герда и ухватилась за эту мысль, как утопающий за спасательный круг. Раньше, когда она видела свет, это было робкое осознание, теперь — чёткое понимание. Жива. Жива! Теперь надо постараться, чтобы кошмары снова не взяли верх. Нужно