– Юрочка! Юрочка! Мама зовет! – кричал толстяк, обливаясь потом. – Юрочка! Выходи! Довольно прятаться! Выходи-же я опять привез тебе гостинца! Ну же, скорее! –

Но Юрочка не отзывался. Евгения Степановна сама обыскала с Белозеровым всю конюшню, но его нигде не было.

– Боже мой! Что-же! Где Юрочка! – со слезами на глазах твердила мать, бросаясь как безумная из одного угла двора на другой.

– Да вы успокойтесь, голубушка! – уговаривал ее Белозеров, – он наверное где-нибудь спрятался и сейчас сам выйдет!

Но, говоря эти слова, добродушный толстяк уверен был, что Юрочки нет здесь, так как Грабинский посвятил его во всю эту историю, взяв с него слово молчать до поры до времени. Подняли на ноги весь дом, рабочие, русские и китайцы, обыскали весь двор, лесные склады, завод и окрестные кусты, но сына управляющего не нашли.

Евгения Степановна была в отчаянии; с безумным выражением глаз ходила она по всей концессии, громко крича: «Юра! Юрочка! Где ты! Милый, дорогой, откликнись! Не мучь меня!»

Белозеров ходил за ней по пятам, боясь, оставить ее одну и уговаривал идти домой и успокоиться, хотя у самого на душе кошки скребли и хотелось плакать. Наконец, нервы молодой женщины не выдержали и она упала на землю, рыдая в безутешном, безумном горе.

Зная, что слезы-признак нервной реакции и упадок энергии, совсем растерявшийся было, Белозорев решил оставить ее одну, выплакаться и прийти в себя; сам он сел на колоду вблизи нее и ожидал, когда Грабинская позовет его.

Солнце пекло немилосердно, жар томил добродушного толстяка, он постоянно вытирал свою лысую голову красным шелковым платком и приговаривал:

– Вот так история! Отродясь ничего подобного не слышал! Чтоб ему проклятому, не дожить до вечера! Какова наглость! А! Нет, только надо подумать! Ах, чтоб его вывернуло наизнанку! Туда-же суется с суконным своим рылом! – приговоривая таким образом, он, не заметил, как Евгения Степановна встала и подошла к нему.

– Валериан Иванович! – проговорила она, теперь я уже немного успокоилась и могу рассуждать! Посоветуйте! Что делать? Что делать? Ведь это ужасно! Бедный мой мальчик!.. несчастная мать опять не выдержала и тихо разрыдалась, подавляя рвущееся наружу горе.

– Полноте, полноте, дорогая! – осторожно гладя маленькую руку молодой женщины, говорил Белозеров, – вам теперь необходимо взять себя в руки! Надо изыскать средства добыть Юрочку! Я ведь знаю все, мне Станислав рассказал все подробности дела! Пойдемте домой! Может быть муж вернулся уже из лесу!.. Мужайтесь! Мужайтесь! – повторял он, заметя, что лицо Грабинской начинает подергиваться и она едва удерживает рыдания.

Станислав Викторович еще не возвращался. За ним послали гонцов, китайских рабочих.

Кто-то вспомнил, что видел около конторы нищего китайца с мешком за спиной, сопоставили его поведение с исчезновением мальчика и пришли к верному заключению похищения ребенка этим китайцем. Никому только в голову не приходило, что оборванный нищий был никто-другой, как Иван, внезапно исчезнувший с концессии, хотя его подозревали в соучастии этого дела.

Вся концессия, рабочие русские и китайцы ходили, как в воду опущенные; подавленное настроение написано было на всех лицах. Юрочка был общим любимцем, все высказывали искреннее сожаление и сочувствие горю бедной матери, даже китайцы, вообще равнодушные к чужому горю, спешили выразить Евгении Степановне сочувствие и дали ей мысль выкупить ребенка за деньги. За эту идею ухватилась несчастная женщина, как утопающий хватается за соломинку; только Белозоров, зная подкладку дела и характер китайцев с которыми пришлось ему жить на Дальнем Востоке около десяти лет, недоверчиво кивал головой, говоря: – Мм, да! Что же, попробовать можно! – но сам был убежден в бесполезности предприятия.

Солнце склонялось уже к западу, когда приехал Грабинский: по дороге ему сказали о несчастье и он скакал во всю прыть иноходца, стараясь засветло попасть домой.

На дворе послышался топот коня; первая бросилась туда Евгения Степановна и, не говоря ни слова, упала в объятия мужа.

– Женя! Женя! Успокойся! Бог даст мы найдем своего мальчикa! – говорил муж, держа молодую женщину, которая повисла у него на руках всем телом и грузно начала опускаться вниз.

– Скорее воды! Воды! – крикнул Грабинский, подхватывая на руки дорогую ношу и взбегая с ней на крыльцо.

Бережно положив ее на тахту в столовой, он начал приводить ее в чувство. Холодная вода, нашатырный спирт и одеколон ничего не помогли. Муж был в отчаянии: потерял ребенка, а тут и жена может умереть от паралича сердца.

Ho мужественное лицо Грабинского не выдавало его волнения и тревоги, он приказывал, распоряжался спокойно. Только дрожащий голос и нервное подергиванье губ указывали на состояние его души.

Наконец, после долгих усилий привести в чувство, молодая женщина глубоко вздохнула, открыла глаза, взглянула на мужа, приподнялась на локте, обняла его за шею и разрыдалась.

– Станислав, Станислав! Где мой мальчик? Где наш Юрочка? – сквозь слезы и рыдания спрашивала в отчаянии Грабинская, – зачем его взяли от меня? Что я им сделала? За что? За что? Господи! Господи! Спаси его! Спаси моего мальчика! – голос жены был надорванный, истерический, и муж, опасаясь, что припадок опять может вернуться, решил действовать убеждениями.

Он встал, снял со своей шеи руки жены и, смотря в ее прекрасные заплаканные глаза, проговорил:

– Послушай! Ведь отчаянием и бесполезными слезами мы нашему мальчику не поможем. Давай вместе обдумаем, как выручить его из беды. Вот и Валериан примет в этом участие!.. Ну, вставай! Выпей воды и пойдем к столу. Возьми себя в руки. Так ведь нельзя убиваться! – с этими словами он помог жене встать и усадил ee в кресло, сам же сел рядом с ней.

Белозеров, попыхивая коротенькой трубкой, ходил из угла в угол в глубоком раздумье.

– Вот что, друзья мои! – сказал он, останавливаясь перед ними, – я посоветую вам, во-первых, побольше хладнокровня, а во-вторых поменьше слез и отчаяния! Мой план следующий: объявить всем местным китайцам, что тот, кто доставит вам ребенка, получит известную награду деньгами; сумма должна быть порядочная, так как это дело в высшей степени рискованное. Кроме того, обещать награду и тому, кто укажет, где находится ребенок. По моему это единственное средство спасти вашего мальчика. Лично я убежден, что ему никакого зла Ван-фа-тин не сделает и будет беречь его. Силой отнять от него ребенка не удасться, нечего и думать об этом. Чтобы не откладывать в долгий ящик, распорядись-ка, Станислав, чтобы позвали сюда главных рядчиков китайцев, я сам с ними поговорю, ты уж поручи мне вести это дело, ты хотя и умный и ученый, но горячий человек и можешь испортить