Касаба назвал "решающим фактором". Османские правители были вынуждены полагаться на людей, которых они пытались подчинить своему контролю. Ценой сохранения империи стала политика уступок, которая способствовала ее подрыву.

Если не стремительный или неуклонный упадок, то постепенная эрозия, время от времени сдерживаемая, подтачивала имперскую мощь в пограничных районах. Территориальное отступление Османской империи от своего высокого уровня не было ни равномерным, ни быстрым. Он прерывался вспышками былого завоевательного рвения, как, например, периоды энергичного возрождения, пусть и кратковременного, в середине XVII в. При визирях Кёпрюлю они вернули себе половину Южного Кавказа и часть Украины, сохранили в качестве вассала Трансильванию и завоевали Крит. Но в 1683 году армия была вновь остановлена под Веной, после чего они окончательно потеряли большую часть Венгрии и всю Украину.

В XVIII веке на общей картине стабильности и процветания начали проступать темные пятна. Появились зловещие признаки связи между нарушением внутреннего порядка, финансовой слабостью и тяжелыми требованиями обороны вдоль перенапряженных пограничных линий на северо-западе, севере и востоке. После повторного завоевания Белграда в 1739 году османским войскам не удалось выиграть ни одной крупной войны против соперников Габсбургов и России (если не считать Крымской войны, где британцы и французы провели большую часть боев). Факторы, приведшие к военному упадку, и последствия неуклонной потери территорий вызывают жаркие споры. Литература, основанная на османских источниках, заменила интерпретацию, которая обвиняла исламский консерватизм как препятствие для технологических инноваций. Вместо этого возникла более сложная картина.

Относительный упадок вооруженных сил, как и другие институциональные изменения в Османской империи, шел по длинной и неравномерной траектории. В конце XVI века уже была заметна эволюция янычарского корпуса из элитного подразделения султанской сармии в ненадежную, часто беспорядочную силу, сопротивляющуюся военным реформам. Одной из его важнейших функций была гарнизонная охрана пограничных крепостей. От 30 до 60 процентов янычар служили на границе. Остальные были расквартированы в Стамбуле. Хотя их численность росла на протяжении XVII века, они предоставляли все меньше боевых отрядов, а их боевые возможности снижались. В отдаленных от столицы регионах они постепенно приобретали корпоративную идентичность, отделявшую их от местного населения. Как только им разрешили жениться, открылись возможности для их сыновей унаследовать их функции. Острая потребность в дополнительных войсках в ведение войн на нескольких границах и сопоставление с крупными австрийскими армиями вынудило правительство открыть набор в армию для нехристиан и набирать добровольцев из числа представителей христианского общества. В связи с нехваткой серебра янычары были вынуждены искать дополнительную работу в кустарных или торговых предприятиях. В провинциях многие из них отказывались от военной профессии и становились земледельцами. Приобретая небольшую собственность, они отказывались платить налоги, считая себя в силу своей предыдущей военной службы представителями правящего, не платящего налоги населения. Они использовали свою военную подготовку для принуждения и запугивания местных торговцев, которые стали забрасывать столицу жалобами на нечестную конкуренцию. Демилитаризация янычар способствовала росту социального недовольства, снижению их военной эффективности и усилению сопротивления любым нововведениям в армии. Даже их лояльность султану со временем ослабла; они стали сами себе законом, и их поведение в бою часто было непредсказуемым. Как их сопротивление переменам повлияло на военные успехи или неудачи Османской империи? Были ли расходы на войну слишком тяжелым бременем для населения?

Один из османских наблюдателей в начале XVIII века заметил: "Враг начал одерживать верх благодаря использованию некоторых военных материалов, новых видов оружия и пушек, которые наши солдаты не успевают внедрять". До этого времени, как утверждает один из авторитетных специалистов, османская армия шла в ногу с развитием военной техники, а финансовое управление оставалось платежеспособным. Но вскоре все это должно было измениться.

Не было недостатка в попытках преодолеть слабости османских вооруженных сил, которые выявляли их наиболее проницательные критики. Вплоть до конца XVII века сторонники османских военных реформ в основном прибегали к тому, что Авигдор Леви назвал "восстановительными мерами". То есть они выступали за возвращение османских институтов, пришедших в упадок.

Два крупных поражения от Габсбургов заставили пересмотреть тип и темпы реформ. На переговорах, завершившихся Карловицким договором 1699 года, султан впервые был вынужден вступить в европейскую государственную систему и принять новую правовую концепцию границы, основанную на переговорах, а не на завоеваниях. Дипломатия требовала подготовленных кадров, которые могли бы общаться со своими европейскими коллегами на равных, что открывало путь для проникновения европейских идей государственного устройства. Реагируя на второе поражение в 1716/17 году и сдачу Белграда, османская правящая элита расширила свой интерес к европейской культуре от выращивания тюльпанов до проведения далеко идущих военных реформ. Более серьезным аспектом так называемой Эры тюльпанов стало направление великим визирем Дамадом Ибрагимом-пашой пяти миссий в Вену, Москву, Польшу и Париж с инструкциями, в частности, по военным и технологическим вопросам. Это предвещало первый из трех всплесков военной реформы в XVIII веке.

 

Обновление реформаторского импульса

Султан Махмуд I (1730-1754) и его советники предприняли первые пробные шаги по внедрению новейших западных технологий, привлекая новообращенного французского офицера, графа де Бонневаля, для реорганизации всей армии. Янычары вновь заблокировали все крупные изменения. Другой новообращенный венгр, известный только как Ибрагим Мютеферрика, был одним из первых, кто публично пропагандировал добродетель усвоения уроков поражения от христиан. В 1731 году он основал первую в империи мусульманскую типографию. Все шестнадцать первых книг, напечатанных в его типографии, касались военно-политических вопросов. Ссылаясь на реформы Петра Великого, он заявлял, что перенятие новых военных приемов противника может восстановить величие Османской империи, поскольку османы обладают моральным превосходством шариата и джихада. Но давление на военную реформу ослабло, по иронии судьбы, в результате их последней успешной кампании.

В войне 1738/9 гг. против Габсбургов они отвоевали Боснию и Сербию, включая Белград. Тридцать лет мира, последовавшие за этим, очевидно, убаюкали их ложным чувством безопасности. Начало новой войны с Россией в 1768 году вывело султана Мустафу III (1757-1774) из состояния самоуспокоенности.

Положительно отреагировав на сокрушительное поражение от русских в войне 1768-1774 годов, преемник Мустафы, Абдулхамид I (1768-1789), набрал своих высших советников из профессионально подготовленной и оплачиваемой бюрократии, которая постепенно формировалась по европейскому образцу. Вирджиния Аксан показала, что влияние французских технических специалистов было преувеличено в литье артиллерии, наборе и обучении новых частей полевой артиллерии и других технико-логических новшествах, которые габсбургская и русская армии приобрели во время Семилетней войны. Новые османские чиновники закупали военное оборудование в Европе, очищали янычарский корпус от наиболее беспорядочных элементов и вводили усовершенствования в военно-морской флот. Они стремились ограничить власть провинциальной знати и внедряли более эффективные методы в центральную администрацию. Их усилия не привели