Опускаю руку вниз, нащупывая ширинку. Ох, какой он твердый, большой… Рот наполняется слюной, я сглатываю и тихо смеюсь.

— Хочу фото твоего члена.

— Так. Вот с этим я точно не согласен! — отказывается. — Потом не знаешь, на каком плакате я свой хуй увижу в большом формате.

— Нет же…

— Ты выставила мои фото, — обрывает. — Клялась, что не тронешь, и выставила.

— Я объясню…

Неспешно целую напряженную шею Мирасова, расстегиваю ремень и молнию, неспешно дрочу толстый член, запустив руку под трусы.

— Это рассказ? — спрашивает хрипло, дрожа в моей руке.

— Подготовка…

Приблизив губы к уху Расула, кратко пересказываю, что произошло и как так получилось, что фото Расула пришлось выставить.

Он молчит и тихо постанывает, матерясь, когда я ускоряю темп.

— И что… Ты… Не могла рассказать мне?

— А тебе это было нужно?! Ты меня не пришел проводить. Ты сразу после расставания другую бабу пялить начал. Скажешь, не так?! — спрашиваю с обидой.

— Ссссука… — шипит. — Не ты… Просто… Дышать нечем… Сукааа… — тянет.

Я решаю, что пора, и быстро сползаю вниз, стягивая с него брюки с трусами, чтобы не успел возразить.

Потом успокаивающе поглаживаю горячую эрекцию… припадаю губами к головке, слизывая терпкий мускус смазки…

Расул смотрит на меня расширенными глазами. Зрачки слились с радужкой. Он наблюдает, как я облизываю его член сверху до самого низа и обратно, посасываю головку, дразня языком.

Делаю передышку.

— Остановиться?

— Продолжай! — требует. — Получишь все, что просишь, только продолжай…

Глава 66

Александра

Я спускаюсь ниже, сначала сжимаю в ладони тугие, наполненные мешочки. От моих касаний яйца у Расула поджимаются, а ствол еще сильнее пульсировать начинает.

— Ты что задумала?

— Молчи…

Касаюсь языком нежной кожи, под которой отчетливо чувствуются горячие, большие яички. Ласкаю языком кожу, на ней проступают мурашки.

Раскрыв рот, втягиваю в рот, по очереди, осторожно посасывая и нежа языком.

— Блять. Ты где такому научилась? Аааа… — стонет с рыком. — С кем?!

Пальцы в моих волосах путаются жестче. Еще несколько движений, после которых я выпускаю изо рта и отвечаю тихо:

— Дурак. Ни с кем. Ни с кем. Только с тобой была… Тебя, гориллу озабоченную, впечатлить хотела. Видимо, зря!

Поднимаюсь с колен, Расул хватает меня за руку и тянет к себе.

— Впечатлила так, что я охуел, — признается и находит мой рот, целует.

Ему удается усмирить мою бурю несколькими уверенными и глубокими поцелуями.

— Продолжишь? — предлагает, двигая пальцами в мокрой щелочке. — Или дашь мне?

Я льну к нему, тая от ласки и удовольствия.

— А давай сверху. Давай, — горячо шепчет. — Я поудобнее лягу, и ты — ко мне… В ротик возьмешь, и я тебя отлижу хорошенько. Сверху, Саш. Давай…

Очередное пошлое заявление от Расула отзывается во мне барабанной дробью: на что я готова? На что готова, сдурев от желания, сойдя с ума от решимости Расула?

На все?

На многое…

Очень непристойное, в том числе.

— Не стесняйся. Со мной можно не стесняться и быть собой. Кто и должен тут стрематься, так это я…

— Брось.

— Тогда пойдем.

Мы занимаем нужную позу очень быстро. Ни разу так не делала, но как будто знаю, угадываю, Расул поправляет. Я делаю упор на колени и локти, когда начинаю брать в рот. Так даже легче, член входит мягко, плавно. Сама контролирую все, а между ног… Боже, сначала его пальцы терзают влажное отверстие, потом его касается язык и губы.

Возникают пошлые, чавкающие звуки. Расул сосет и лижет меня, испуская ругательства едва слышно.

Я не могу говорить, мой рот слишком занят тем, как обрабатывает и вбирает горячий, тугой поршень.

Идеальный просто…

Глубокий стон, идущий из горла, все-таки рождается, когда к языку присоединяются пальцы, ласкающие клитор.

Расул ускоряется, задает темп, я подстраиваюсь под него и вскоре беру в рот размашисто, посасывая на глубокой точке. Но надолго выдержки не хватает. Выпуская изо рта толстый ствол, дышу и снова беру глубже…

Между ног кисель сладкий, в голове — просто каша.

Желания берут верх над разумом. Мы ускоряемся, звучим громко и пошло. Со стороны выглядим, наверное, как озабоченные.

Но мне сейчас все красиво и хорошо, боже, как хорошо… Еще… Еще, пожалуйста…

Расул зверски сосет меня, трахает пальцами, снова сосет и лижет.

Я на грани взрыва, миг до падения.

Пальцы второй руки Расула собирают вязкую смазку и начинают ритмично поглаживать попку, он водит по самой звездочке, нажимая ритмично. Даже не погружается, и я кончаю, не выдержав.

Обильно кончаю, теку, жадно глотая член, едва не давлюсь им. Может быть, сосу я паршиво, но искренне хотела, чтобы ему понравилось. В заднюю стенку горла бьет горячая, солоноватая струя, заполняет рот. Быстрые спазмы по всему телу множатся.

Оргазм затяжной, сильный…

Кажется, я целую вечность сладко умираю и не в силах оторваться от запретного искушения.

***

Расул

Сон с Санькой — это что-то новое. Она ужасно спит, то прижимается, то забрасывает на меня руки и ноги, то просыпается, чтобы проверить, как спит сын. Потом она возвращается и совершенно невыносимо морозится на краю дивана, якобы давая мне больше свободного места для сна. Это расстояние в длину вытянутой руки кажется пыткой. Я притягиваю ее к себе и все начинается заново.

Самая бессонная ночь в моей жизни и самая приятная, наверное. Столько мыслей в голове, столько надежд и мечтаний…

Строю планы. Строгие и понятные планы, но в глубине души знаю, что нужно учитывать и интересы Саши, а она легким взмахом руки может поднести мне под нос фигу и ткнуть со словами: «Оборзел, Мирасов?! Не треснет там у тебя ничего?»

Не треснет. Только желанием наливается. От этого усиливается мое стремление поскорее восстановиться и встать на ноги полностью. Оттрахать Сашку так, чтобы улепетывала со всех ног и требовала: «Не подходи ко мне, животное!» и чтобы ластилась через минуту, снова требуя продолжения.

Какая вкусная стала, гибкая.

Не помню, чтобы так изгибалась.

Снова ревностью плющит: как? Для кого? Было ли…

Она вроде бы сказала, что никого не было, но мне мало.

Мало одного признания о том, что никого не было тогда. Хочу, чтобы и сейчас, и потом осталось так же: никого. Никого, кроме меня!