Наконец, становится достаточно тихо, хотя у стен еще стоит парочка стражников. Мне бы хотелось, чтобы они не видели, как я захожу в квартал селенаэ, поэтому придется придумать отвлекающий маневр. Стражники вежливо кивают мне, когда я открываю сломанные ворота, чтобы выйти из аббатства, продолжая раздумывать, как мне их отвлечь. И тут с другой стороны, из переулка, выходит Грегор.

Стражники словно бы его не заметили. Я жду несколько секунд, но они ничего не делают.

Я хмурюсь. Как такое возможно? Грегор – высокий, далеко не щуплый, да и на улице еще светло: луна настолько яркая, что я даже отбрасываю слабую тень.

Грегор ловит мой растерянный взгляд и улыбается, его белые зубы сверкают в лунном свете. Но в этом выражении больше насмешки, чем веселья.

«Иди ко мне, маленькая кошечка, – шепчет он, и его слова практически заглушаются песнями, доносящимися из квартала и аббатства. – Твоя подруга ждет».

Сделав глубокий вдох, я неторопливо шагаю к стене из лоз лунного цветка. Но, как только подхожу к Грегору, он поднимает руку, останавливая меня, бросает взгляд на стражников, делает шаг вперед, бесшумный, словно тень, и заслоняет меня.

Несколько секунд мы просто стоим, пока один из стражников не говорит:

– И куда она так торопилась? Моргнуть не успели, как ушла.

– А ты помойся хоть два раза в месяц, – смеется второй, – девушки убегать и перестанут.

Они до сих пор не видят Грегора, а теперь еще и меня. Я озадаченно опускаю глаза и вдруг замечаю, что он не отбрасывает тени.

Да и я тоже. Вернее, моя тень заканчивается у его ног.

Подняв одну руку вместе с плащом, Грегор указывает на переулок. Я проскальзываю мимо него через узкий проход и шагаю вперед по узкой тропинке, а он следует за мной. Здесь так темно, что я несколько раз спотыкаюсь, но, похоже, у Грегора никаких затруднений. Как только мы выбираемся на освещенную улицу, мой проводник проходит мимо и жестом просит идти за ним. Я послушно шагаю позади него, осматриваясь по сторонам.

Первый ряд домов, как и внешние стены квартала, увит лозами. Нежные цветы сияют среди листьев, словно звезды, усыпавшие ночное небо. Многие бутоны раскрылись полностью, приветствуя луну, как другие цветы – солнце, показывая пурпурные прожилки в скрученной в спираль сердцевине.

Каждый селенаэ спешит домой, Когда ты решишь раскрыться для нас.

Я слегка касаюсь скрученного бутончика, когда мы проходим мимо. Следующий цветок оказывается полностью раскрыт, и я поддаюсь порыву ткнуться носом в спиралевидную серединку, чтобы почуять аромат.

– На твоем месте я бы этого не делал. – В серебристых глазах Грегора сияет веселье. – Если действительно хочешь помочь своей подруге.

Я хмурюсь:

– Вы говорите так, словно это может мне как-то помешать.

– А как ты думаешь, откуда берется скония?

Я тут же отпрыгиваю от цветка и ускоряю шаг, чтобы догнать Грегора, который успел отойти на несколько метров вперед. И, раз уж он заговорил, спешу задать интересующие меня вопросы:

– Почему охранники тебя не видели? А потом – и меня?

Он оглядывается через плечо и приподнимает край серого плаща, расправляя его, как летучая мышь – крыло.

– Лунное плетение. Его ткали и пряли при полной луне. – На лице селенаэ появляется улыбка без малейшей примеси веселья. – Оно недоступно взору адриан, как темная сторона Луны.

Адриане. Я слышала, как он называл это слово при разговоре с магистром Томасом. Сейчас люди делятся по национальностям – галлийцы, прицийцы, тауряне, бринсуллийцы, дойчи, – но все они раньше жили в Адрианской империи, которая охватывала и континент, и земли за далекими морями. Неужели селенаэ пришли на эти земли из-за границ старой империи?

Грегор опускает руку и вновь шагает по дороге. С разных сторон до нас долетают голоса, и я мельком вижу нескольких людей, которые идут по делам, словно сейчас день.

На мой взгляд, улицы в квартале ничем не отличаются от других улиц Коллиса – разве что почище. Да и дома пониже, максимум в два этажа, – а под большинством из окон в горшках высажены разные растения, хотя лунных цветов среди них нет.

– Вот ты где, дядя! – Женщина-целитель, которая вчера помогала Маргерит, спешит к нам. Ее жесткие седые волосы собраны в косу, которая успела растрепаться. – Я весь день уговаривала его привести тебя, – говорит она мне. – Твоя подруга угасает с самого утра.

Я поворачиваюсь к Грегору:

– Она умирает?

Он пожимает плечами:

– Если бы я считал, что ты действительно сможешь помочь, давно бы привел сюда.

Целительница фыркает:

– По-моему, в таких вопросах я смыслю побольше. – Она берет меня за руку и тянет туда, откуда пришла. – Сюда, кузина.

– Кузина? – Ее слова подтверждают мою теорию о том, что Грегор – мой родственник, но это все равно шокирует меня. – Он тоже мой дядя? – спрашиваю я.

– Да. – Она бросает сердитый взгляд на Грегора, шагающего в ногу с нами. – Видимо, он так и не потрудился ничего объяснить.

– Ты знала меня… раньше?

– Так хорошо, как можно знать младенца. – На ее лице появляется легкая улыбка. – На самом деле ты стала первым ребенком, которому я сама помогла появиться на свет. Примерно в твои нынешние годы.

Значит, она может рассказать о моих родителях. Или, по крайней мере, о матери.

– Как тебя зовут, кузина?

– Афина. – Ее глаза блестят, когда наши взгляды встречаются. – А ты Катарейн.

– Катрин.

– Если тебе так больше нравится.

Ее голос звучит так спокойно, что я невольно задумываюсь, не оскорбила ли ее своей настойчивостью. Но разве можно отречься от такого человека, каким меня воспитали мать Агнес и магистр Томас?

– Но ты можешь звать меня Кэт.

Эти слова вызывают у нее улыбку:

– Хорошо, Кэт.

Мы останавливаемся у зеленой двери, на которой на уровне глаз нарисован белый круг, перечеркнутый по вертикали толстой линией, которую обвивает змея.

– Знак целителей, – объясняет Афина. – Семейное ремесло.

– Значит, вы тоже врач? – спрашиваю я у Грегора.

Смех зарождается в его груди и вырывается наружу:

– Нет, это брату достался дар целительства, а мне – приятная внешность.

Можно не сомневаться – насчет внешности он шутит.

– Ваш брат?

– Да, брат-близнец.

Мой отец?

Афина открывает дверь и жестом приглашает нас пройти. Слева стоит лестница, но кузина ведет нас по коридору в дальнюю часть дома. В самом конце – две двери. Справа находится кухня, где с потолка свисают сушеные травы. А напротив – комната для больных, не похожая ни на одну из