Шрифт:
Закладка:
Она снова замирает, почувствовав мое прикосновение, а затем хнычет, когда я крепко сжимаю ее.
— Посмотри на меня. Сейчас же.
Ее глаза закрываются на мгновение, прежде чем открыться, и эти красивые карамельные глаза смотрят на меня. Они полны страха, и я почти удивлен.
В темноте она оживает огнем. Как будто это ночь питает ее пламя, а не кислород. А при дневном свете она робка и напугана. Она становится своей нареченной, кроткой, маленькой мышкой.
— Если ты никогда раньше не воспринимала меня всерьез, то сделай это сейчас, с ухмылкой. — Ее глаза расширяются от суровости моего тона. — Ты будешь сидеть здесь, как хорошая маленькая девочка, и подыгрывать мне, пока я не смогу убедить Марка уйти. Тогда и только тогда ты сможешь собрать свое дерьмо и отправиться домой. Ты поняла?
Вот оно.
Огонь вспыхивает и разгорается.
— Ладно. По крайней мере, скажи мне, что, блядь, происходит, Зед или Зак. Какое твое настоящее имя? Знаешь что, мне плевать. Я не знаю, в какую игру ты играешь, но после этого ты должен оставить меня в стороне.
Я наклоняюсь вперед и бросаю на нее предупреждающий взгляд. Она закрывает рот, но пламя не утихает.
— Я… пытался, — выдохнул я. — Я постараюсь уехать с Марком, как только смогу, но до тех пор делай то, что я скажу. Мы очень любим друг друга, а ты — моя заботливая маленькая подружка. Это все, что тебе сейчас нужно знать.
Ее глаза постепенно расширяются, пока она не смотрит на меня так, будто я сошел с ума. Она не понимает, что я действительно потерял свой гребаный разум, как только увидел ее, и до сих пор не могу вернуть его обратно.
— Что это, Зед? — тихо спрашивает она. — Марк опасен? Почему ты лжешь ему?
Я вздыхаю.
— Да, — уступаю я. — Он опасен, и он нацелился на тебя.
Прежде чем она успевает задать мне еще один вопрос, возвращается Марк с веселой улыбкой на раскрасневшемся лице.
— Нет выпивки? — спрашивает он, пробираясь к столу с протянутыми руками.
— Моя вина. Я немного увлекся поцелуем при встрече. — Вру я, улыбаясь пошлой улыбкой. Мысль о том, что я целуюсь со своей девушкой на публике, явно возбуждает его, судя по вспышке жара в его глазах, но он достаточно хорошо скрывает это, искренне смеясь.
Адди прочищает горло, сильно пихает меня локтем в бок и смущенно улыбается.
— Над чем это ты работала, дорогая Аделайна? — спрашивает Марк, откидываясь в кресле и делая большой глоток своего бурбона.
— Ну, несколько вещей. Я изучала одно дело 40-х годов. — Отвечает она.
Марк вскидывает бровь.
— Правда? Почему?
Ее щеки краснеют.
— Ну, вообще-то это дело моей прабабушки. Женевьева Парсонс.
— О, я знаю об этом деле! — восклицает Марк. — Мой отец был детективом в то время, хотя ему не разрешили работать над этим делом.
Судя по тому, как поднимаются ее брови, интерес был вызван.
— Ему не разрешили? Почему?
— Конфликт интересов. Он и Джон Парсонс были лучшими друзьями в течение двадцати лет, а Джиджи была его хорошей подругой. Его сержант сказал, что это будет слишком личное, так что ему пришлось стоять и смотреть, как они разваливают дело, — он пожимает плечами. — Папа всегда думал, что это сделал Джон.
Адди наклоняется вперед, следя за каждым словом Марка.
— Вашего отца зовут Фрэнк?
Марк вздергивает бровь.
— Да.
Адди прочищает горло.
— Моя бабушка пару раз упоминала Фрэнка.
Он усмехается.
— Да, они играли вместе, когда были моложе.
— Так почему ваш отец думал, что это сделал Джон?
Марк пожимает плечами.
— Не уверен, если честно, но я помню, что Джиджи и Джон часто ссорились. Он был очень категоричен, но никаких доказательств не было. Я тогда был совсем маленьким, поэтому моя память может быть немного скудной. Но было несколько ночей, когда он выпивал целую бутылку Джека, постоянно бормоча себе под нос о том, что «он» заплатит за то, что случилось. Я знаю, что их дружба распалась после ее убийства. Джон был яростным алкоголиком, и мой отец был опустошен тем, что потерял двух хороших друзей.
Глаза Адди расширились от волнения. Очевидно, что ей не все равно. Раскрытие убийства Джиджи много значит для нее. Но я знаю, что она пытается доказать что-то только себе.
Если бы не тот факт, что у нее есть свой собственный преследователь, не знаю, стала бы Адди вообще пытаться выяснить, кто убил ее прабабушку.
Дело не в том, чтобы найти того, кто это сделал, а в том, чтобы доказать, что это был преследователь Джиджи и никто другой. У меня такое чувство, что если она сможет на сто процентов доказать это, то это закрепит тот факт, что все преследователи — психи-убийцы, и она сможет, наконец, возненавидеть меня и навсегда избавиться от меня.
И все это говорит мне о том, что я пробиваюсь сквозь инкрустированную алмазами крепость, окружающую ее сердце.
Она хочет верить во что-то конкретное, потому что ее мораль и фундаментальные убеждения поставлены под сомнение.
У Марка звонит телефон, прерывая все дальнейшие вопросы, которые Адди собиралась задать. Марк смотрит на телефон и замолкает, но по тому, как его лицо стало серьезным, я понимаю, что его кто-то зовет.
— Это был мой помощник. Я должен отправиться по делам, — начинает он, проглатывая остатки своего напитка и вставая. — Но послушай, в следующие выходные я устраиваю благотворительный вечер у себя дома. Для меня будет большой честью, если вы оба сможете присутствовать.
— О, я не знаю… — Адди говорит, дискомфорт возобновился. Последнее, чего она хочет, это притворяться моей девушкой дольше, чем нужно.
Интересно, что она будет делать, когда мы поженимся, и ее живот раздуется от моего ребенка.
В каком затруднительном положении она окажется.
— Прошу, я буду оскорблен, если вы не придете. Зак стал мне замечательным другом, и я буду убит горем, если не увижу вас двоих. — Заметив трепет в ее глазах, он добавил: — Если вы хотите, мы можем поговорить о деле вашей прабабушки. Поскольку мой отец был так близок к вашей семье, в детстве я часто бывал рядом с Джоном и Джиджи. На самом деле, мы с Финой постоянно играли вместе. Я уверен, что в моей голове крутится какая-то потенциальная информация.
Ублюдок.
Он манипулирует ею, а это очень плохо. Никто не может манипулировать моей девочкой, кроме меня.
— У меня несколько деловых встреч в эти выходные. — Вклинился я,
