песок не рухнула из-за ставших ватными ног. Кое-как я подошла к разделяющей зрителей и артистов ступени, мельком поглядывая на что-то шепчущего Сатти Хали.

«Поймал! Поймал!» — кричало всё во мне, пока глаза следили, как со смуглых пальцев сошёл ко мне в ладони широкий перстень с чёрно-красным камнем.

— Ты прекрасно танцевала, девочка, — улыбнулся мне Маэрор, и я поймала его горящие ярким тёплым огнем глаза.

Хальвадор же, заметив подарок, что-то начал бурно спрашивать у отца, но я уже отходила к остальным, чувствуя, как доставленные мне недавно удары тянет от невидимых синяков. Но от этого уже стало легче — Маэрор не ненавидит весь остальной мир. Просто я — именно я в чистом виде — ему несносна.

Я не помню как мы уходили со сцены, но не испытывала от этого разочарования. Тёплый перстень, слишком крупный даже для моего большого пальца, был напоминанием о Светлейшем Князе и его главном подарке — его улыбке. Не помнила я даже как очутилась в большой прохладной комнате, заваленной подушками, под боком у какой-то из старших танцовщиц. Те, что не успели уснуть сразу, тихо ели тёплые лепешки и яблоки, хвастаясь своими подарками.

— Отец тоже пытался хоть как-то вырастить сирот и дать им будущее, отобранное алианами… — пробормотала я, принимая от Хадди кубок с вишневым морсом.

— А что за будущее им даю я? — грустно пожал плечами Князь, несмотря на невеселую фразу задорно подмигивая какой-то девочке. — Мальчишки почти все становятся смертоносным авангардом или тенями-убийцами, а девочки… и того ужаснее, если поймут ценность таких танцев.

— Не дать увеличить свои ряды, — я отхлебнула из кубка, разглядывая перстень любимого мной демона. Сжав украшение в кулаке, я взглянула на Хальдраида. — Можно, я останусь с этими девочками? Я не хочу возвращаться… туда. По крайней мере, сейчас.

— Оставайся. Они будут тебе рады. Каждая из них даст фору Второй Тени, — словно одну из своих приемышей Хадди чмокнул меня в затылок. — Здесь тебе ничего не грозит.

Глава 10

Княжна без княжества

…Я снова в саду у стен Клыка Дракона, но одна — Савади я благоразумно отправила отдыхать, при том, что неблагоразумно не взяла на встречу даже небольшого кинжала, который с лёгкостью спрятался бы в рукаве, или ту же боевую спицу, чьи сестры умеют порхать в ловких пальцах Тени. Цветочные кусты благоухают, мешая сосредоточиться на звуках, но не на скользящих тёмных силуэтах. Собеседника я замечаю на фоне раскидистой душащей ароматом сирени, но именно её сень не дает разглядеть лица высокого крепкого мужчины.

— Я думал, вы не придёте, милая княгиня, — усмехнулся тот, чьё имя продолжало оставаться для меня загадкой.

— Для того, чтобы ещё раз мирно попросить вас убраться прочь, я приду столько раз, сколько потребуется. Но терпение моё не безгранично… — гневно рычу я сквозь зубы, сжимая кулаки.

— О, и что же вы собираетесь тогда сделать? Расскажете всё своему мужу-Светлейшему? — мужчина надменно усмехнулся и, продолжив посмеиваться надо мной, покачал головой. Запах сирени попытался перебить настойчивый запах солёной воды. — Милая княгиня, вы знаете цену ваших слов. Едва вы раскроете свой прелестный ротик, как здесь будет отряд вашего отца. И это — в самом хорошем случае. Кто знает, что случится, если ваш несравненный братик опередит своего родителя?..

— Вы не посмеете…

— …да, не спорю, мне придётся снова надолго залечь на дно, но разве это большая цена для того, чтобы осуществить-таки задуманное до того, как меня хватятся? — новый раздражающий смешок вызвал у меня холодок вдоль спины. Мужчина на несколько мгновений замолчал, видимо, подбирая слова. — Вы уже дважды сорвали мои планы, моя милая. Не думайте, что я плохо подготовился теперь. Не грейте себя напрасными надеждами — в этот раз я серьёзен как никогда. Если же вы захотите спустить парочку продуманных слов со своего змеиного язычка, подумайте для начала — не хотите ли Вы, чтобы они стали последними? — рука в длинной кожаной перчатке до локтя ущипнула меня за щеку, и мужчина шагнул в темноту цветочных кустов, выдав себя лишь на пару шагов…

На этом месте я снова проснулась и с минуту или больше глазела на скудный на барельефы потолок, пытаясь понять где я нахожусь и что вообще здесь делаю, пока сонное сопение кого-то сбоку не привлекло моё внимание. Я скосила глаза, обнаружив по соседству на большой подушке одну из Змеек-танцовщиц, любопытную Рэю, свернувшуюся калачиком. Весь зал, совмещавший и столовую, и спальню, и гостевую, щедро заливало лунным светом, прорывающим невесомые пурпурные занавеси, что разделяли галерейное жилище Змеек от маленького двора. Девочки обожали эту площадку, оттачивая на ней многочисленные движения танца настоящих Змей, а мне дворик нравился тем, что там можно было спокойно посидеть в теньке или на прохладном свете в тёплую ночь и подумать о своем.

Стоило мне только юркнуть за занавеси и присесть на покрывало, оставленное кем-то из маленьких артисток, как я услышала тихий стон-писк и поспешила обратно. Это опять Рэ́я проснулась, снова — среди ночи и после меня, — бормоча одну и ту же несуразицу.

— Он тут! Он был тут! Опять приходил! — хныкала она, даже когда я прижала её голову в своей груди, гладя ряды мелких косичек. Ручки, так просто справляющиеся с острыми спицами, обхватили меня за талию, беспомощно вцепившись в тонкий хлопок ночной рубашки пальчиками. Свободной рукой дотянувшись до своего одеяла, я с головой завернула в него девчушку, легонько укачивая.

— Тише. Не плачь. Я тут. Тебя никто не тронет, — я прижалась губами ко лбу Змейки, не переставая её баюкать.

— Он правда тут был! Чернее ночи, страшнее Отцовского Волка… — уже тише скулила девочка, зарываясь в мою одежду лицом.

— Следит за нами Мудрый Карос, не даст он в обиду под светом своим… — успокаивала я, гладя маленькие плечи и дрожащую спину.

— Застыв над чашей, полной льда, Отец зовёт своё дитя… — шёпотом прервала меня Рэя. Я видела, как её личико искривили страх и гнев, оставив две жирные борозды слёз. — И, зову призрачному вторя, рвёт цепи Волк, рыча и воя…

«О, всё совсем плохо, раз уж этот маленький ученик Альдераса стал цитировать сказы о своём Старшем, призывая Его на помощь…» — тревожно подумала я, снова прижимая девочку к себе, продолжая лелеять. К моей радости её дыхание вскоре выровнялось, и она задремала у меня на руках. Осталось только вернуть Змейку на подушку в объятия спокойных снов.

За четыре ночи и три дня, проведенной среди Змеек, я, кажется, изучила всех девчонок, став чуть ли не одной из них. Приняла их как сестёр, получив радость целой кучи пушистых щенков и взвесив на себе тяжести