В конце мая разражается бунт. Гальба идет маршем на Рим. Нерон снова замышляет отплытие в Египет, но верные преторианцы, всегда его сопровождавшие, на сей раз отказываются последовать за ним. Ему только-только исполнился тридцать один год, и вот впервые он остается совсем один. Он ложится в постель, но ночь полна кошмаров. Нерон встает и обнаруживает, что сбежали даже часовые, «прихватив с собой покрывала и украв все, вплоть до дароносицы с ядом». Тогда он посылает за кем-нибудь, кто мог бы помочь ему умереть, но найти никого не удается. Светоний пишет:

Вольноотпущенник Фаон предложил ему свою усадьбу между Соляной и Номентпанской дорогами, на четвертой миле от Рима. Нерон как был, босой, в одной тунике, накинув темный плащ, закутав голову и прикрыв лицо платком, вскочил на коня; с ним было лишь четверо спутников (Жизнь Нерона, XLVIII)[13].

Жалкий отряд тайком прибывает на виллу Фаона. Не желая въезжать через главные ворота, Нерон находит тропинку в зарослях и, порвав плащ о колючие кусты ежевики, ложится на соломенный тюфяк. После короткого отдыха он велит вырыть яму, подходящую ему по размеру, и, пока его люди выполняют порученное задание, обессиленно восклицает несколько раз с убежденностью смирившегося: Qualis artifex реrео! то есть «Какой артист погибает!» Он взволнован и раздражен, он плачет и призывает немногих присутствующих покончить с собой, чтобы подбодрить его своим примером и сподвигнуть поступить так же. Никто не подчиняется. Все ускоряется, низвергается в пропасть…

Уже приближались всадники, которым было поручено захватить его живым. Заслышав их, он в трепете выговорил: «Коней, стремительно скачущих, топот мне слух поражает», — и с помощью своего советника по прошениям Эпафродита вонзил себе в горло меч. Он еще дышал, когда ворвался центурион и, зажав плащом его рану, сделал вид, будто хочет ему помочь. Он только и мог ответить: «Поздно!» — и: «Вот она, верность!» — и с этими словами испустил дух. Глаза его остановились и выкатились, на них ужасно было смотреть (Жизнь Нерона, XLIX)[14].

Нерон гибнет в то время, когда молодое вероучение — «христианство» — продолжает распространяться и укореняться. Христианский теолог Тертуллиан, живший и творивший в Карфагене на рубеже II и III веков, однажды, размышляя о гонениях на первых верующих, скажет так: Semen est sanguis christianorum — «Кровь христиан — это семя», из коего взрастут новые христиане.

II. Папские алебарды

Вечером 4 мая 1998 года на территории Ватикана в помещении, расположенном в непосредственной близости от личных апартаментов понтифика, были найдены три тела. Двое мужчин и женщина, убитые выстрелами из огнестрельного оружия.

Трое «превосходных мертвецов». Первый из них — полковник Алоис Эстерманн, сорок четыре года, командующий «ватиканской армией», предводитель знаменитых швейцарских гвардейцев. Полковник — мужчина примечательной крепости и представительности — получил новое назначение в тот же день. Женщина, осторожно уложенная вдоль стены, — его жена, Глэдис Меса Ромеро, сорок девять лет, венесуэлка по происхождению, занимала дипломатический пост в посольстве Венесуэлы при Святом престоле. Лежавшему навзничь на земле, как и его командир, самому юному из всех вице-капралу Седрику Торнею, родившемуся 24 июля 1974 года в городе Монтей (кантон Валлис, Швейцария), было всего двадцать четыре года.

Тройное убийство ввергает Ватикан в хаос. Однако всего лишь на пару мгновений: через несколько часов дело закрывают, хотя расследование с незначительной отдачей по результатам будет длиться девять месяцев. Между тем во всем мире, особенно вне Италии, множатся кривотолки, голоса не умолкают: слишком много лакун, многочисленные детали расходятся с официальной версией. Как следствие, появляются сомнения и вопросы, остающиеся без ответа.

Оба военных принадлежали к наиболее старинному и престижному корпусу папской гвардии: сто солдат, отобранных в швейцарских долинах, с давних пор гордящихся доблестью своих сынов. Еще Тацит признавал, что «гельветы — это племя воителей, прославленное мужеством своих солдат». По традиции как раз им вменено в обязанность гарантировать безопасность Святого престола, обеспечивать неприкосновенность понтифика и нести караул у ватиканских стен. Кроме того, они сопровождают самые торжественные церемонии, будучи одетыми при этом в пеструю униформу, замысел и дизайн которой приписывается молвой самому Микеланджело.

Ватиканский детектив так никогда и не получил приемлемой разгадки. По поводу этой тройной смерти с определенностью можно сказать только о двух вещах. Во-первых, официальная версия точно не совпадает с реальной динамикой фактов. Во-вторых, мать Седрика Торнея, несмотря на ее неоднократные мольбы, обращенные к понтифику, так и не получила даже малого утешения и поддержки, кроме тех, что требовало элементарное милосердие. И уж конечно, никакого правдоподобного ответа синьоре Мюгетт Бода, так ее зовут, никто до сих пор не дал. Ей пришлось удовлетвориться преданным гласности вердиктом, согласно которому ее сын Седрик убил чету Эстерманнов, а после покончил с собой.

Данная версия была представлена средствам массовой информации пресс-секретарем Ватикана Хоакином Наварро-Вальсом, бывшим испанским журналистом, членом Opus Dei, в тот момент, когда не прошло и нескольких часов после этих загадочных событий. Реконструкция преступления в его изложении свелась к тому, что вице-капрал Торней, разозлившийся из-за того, что не получил долгожданную награду (медаль «За заслуги»), находясь в состоянии аффекта и утратив способность к самоконтролю, отомстил отказавшему ему командиру, убив его вместе с женой. Затем, потрясенный собственным преступлением, он совершил самоубийство. Пресс-секретарь добавил, что молодой человек страдал психическими расстройствами и принимал наркотики (каннабис); последующее вскрытие проверит наличие в его мозге патологии в виде кисты, которая могла бы усугубить шаткое душевное равновесие Торнея. Завершая свое выступление, Наварро-Вальс скажет дословно: «Я не думаю, что аутопсия сможет дать принципиально иные результаты, чем те, что я вам озвучил».

5 февраля 1999 года декрет за подписью адвоката Джанлуиджи Марроне, исполнявшего функции единственного судьи в Ватикане, постановил, что «на базе собранных в ходе расследования сведений выводы, к которым пришло следствие, представляются не подлежащими сомнению, тем самым снимается необходимость ведения уголовно-процессуальных действий в отношении смерти полковника Алоиса Эстерманна, синьоры Глэдис Меса Ромеро, в замужестве Эстерманн, и вице-капрала Седрика Торнея, что влечет за собой передачу дела в архив».

Относительно настойчивых ходатайств синьоры Бода пресс-секретарь заявит: «Я все понимаю и отношусь с почтением к ее горю, но мы не можем пренебречь уважением к истине, скрупулезно установленной в ходе длительного и тщательного изучения дела». Понадобилось девять месяцев, чтобы сформулировать вывод, идентичный тому, что был предвосхищен спичрайтером Ватикана через пару часов после трагедии.

В предыдущей главе, посвященной эпохе Нерона, первые христиане только-только начинали являть себя миру в качестве рьяных сторонников вероучения, зародившегося