список и просьбу связаться со священниками церквей, ближайших к вероятным местам жительства ребят. Пожалуй, можно рассчитывать, что местные священники запомнили случай усыновления кем-то в округе русскоговорящего сироты из Германии. В конце концов, это ведь возможность возвратить детей, считавшихся потерянными, в лоно церкви. Наделить их связью с русскими культурным наследием и верой. Исправить то, что покалечила война.

А ему – разыскать брата.

4

Симферополь, УССР, 1973

Машина не отличалась красотой.

Серебристая приземистая ванна тяжело перекатывается на восьми шипастых колесах. Впереди смонтированы два научных инструмента, придавая ей сходство одновременно с лучеметом и рождественской игрушкой. Стереоскопическая пара телекамер выглядела как глаза омара.

И даже название скорей практичное, чем поэтичное: Луноход. Типичная посконная инженерия, соображения функциональности торжествуют над дизайном. Не сказать что красиво, зато чертовски надежно.

Луноход только что сел на Луну.

Обдумывая последовательность команд, которая должна была спустить устройство по пандусу и выкатить на поверхность Луны, Габдулхай Латыпов (для друзей – Габдул) вытер потные ладони о брюки. Поправил раскрытый на пульте справочник и похрустел костяшками толстых пальцев. Заново проверил, все ли индикаторы горят уверенным зеленым, затем потянулся к рукоятке штурвала и аккуратно взялся за нее. Подавшись вперед, он для устойчивости уперся локтями в пульт, посмотрел на экран и приступил к работе.

Едва ощутимо переместил рукоятку, нажал кнопку отправки команды и отпустил. Система передала электрический импульс через пульт на гигантскую тарелку антенны космической связи снаружи, обращенную прямо к Луне. Сигнал преодолел двести сорок тысяч миль пустоты за 1,25 секунды и достиг малонаправленной антенны Лунохода. С нее он был передан электронике, которая расшифровала его и на короткое время привела в действие все восемь колес.

Луноход слегка дернулся вперед и замер. Идеально натасканный пес даже вдали от дома продолжал подчиняться командам хозяина.

Пара камер сняла безжизненный пейзаж и переслала картинку обратно через четверть миллиона миль огромной антенне Габдула в Симферополь; нечеткое изображение проявилось на черно-белом телеэкране.

Спустя десять секунд после движения руки Габдул увидел, как Луноход перемещается.

– Живой! – торжествующе завопил он. И услышал сдавленные шепотки облегчения и восторга от сослуживцев сзади.

Габдул снова осторожно двинул рукоятку, на этот раз посылая более длинную команду согласно отработанному протоколу спуска машины на лунную поверхность. За работу!

* * *

Габдул вырос близ Симферополя на Крымском полуострове. Татарские корни давали о себе знать: густая темная шевелюра, широкие скулы, гортанные звуки многосложного имени. Подростком он стоял в крымских сумерках, зачарованно следя, как мчится по небу первый спутник – наглядное доказательство советского технического мастерства и превосходства над соперниками. Менее чем через четыре года Юрий Гагарин облетел Землю, и Габдул решил стать космонавтом. Как и миллион советских подростков вместе с ним.

Закончив школу, он пошел служить в ВВС, надеясь, что его пошлют в технический вуз получать образование в области авиационной инженерии, а потом… потом, мечтал он, в летное училище. Однако происхождение постоянно ставило ему палки в колеса. Габдул считал, что история сталинской депортации двухсот тысяч крымских татар в Узбекистан после Великой Отечественной войны быльем поросла, но в армии предрассудки угнездились прочно – и тем прочнее, обнаружил он, чем ближе к Москве. В бесклассовом обществе он, выходец из этнического меньшинства на окраине Советского Союза, стал человеком второго сорта.

Несмотря на то что Габдул окончил вуз с отличием, возможности неизменно выпадали другим студентам: ивановым и поповым. В поступлении в летное училище ему отказывали раз за разом. К двадцати пяти годам он, лейтенант ВВС, оказался младшим техником Центра дальней космической связи в Щелково на окраине Москвы.

Однажды его капитан заговорил с ним в курилке:

– Габдулхай Гимадутинович, – начал он официальным тоном, когда они стояли бок о бок, глядя через двойные стекла окна, как метель задувает вокруг массивных силуэтов антенных тарелок, – запускается новая программа, где нужны умные молодые инженеры-электронщики. Пока, тсс, все держится в секрете, но, похоже, это потребует много тренировок и поездок. Вы заинтересованы?

Капитан уже знал, как ответит Габдул.

Спустя несколько недель его вызвали в московское ОКБ-52[3] для собеседования и экзамена. Он сидел в коридоре рядом с несколькими другими молодыми инженерами в ожидании, пока его вызовут; все прятали нервозность под маской равнодушия. Собеседование проходило без обиняков: задавали вопросы о его карьере, семье, интересах. Отвечая, он сделал акцент на том, как гордится службой отца в армии и как всю жизнь мечтал служить советскому космосу.

Практические задания дались ему тяжелей и озадачили. Ему поручили управлять вилочным погрузчиком, перемещая машину по заданному маршруту на полу заводского цеха. Потом к погрузчику прицепили грузовик и заставили повторить, но теперь нужно было повернуть за угол. Габдул молча поблагодарил отца за уроки вождения, полученные еще в Симферополе.

Один из экзаменаторов сел на водительское место, и Габдулу показали на телеэкране, как перемещается погрузчик, а потом попросили отдавать водителю команды по радио. Задание усложнили, притушив свет и позволяя видеть картинку лишь раз в пять секунд: экран то прикрывали картонкой, то отводили ее. Он не вполне понимал, что именно проверяется, но пытался представить себя на месте водителя и говорить то, что хотел бы сам услышать в такой ситуации.

Никаких объяснений. Отпуская Габдула, экзаменаторы еще раз напомнили о запрете кому бы то ни было рассказывать о встрече с ними.

В неуверенности минула неделя. Потом капитан зашел в зал Центра во время его смены.

– Габдулхай Гимадутинович!

– Да, товарищ капитан?

Габдул встал, и сослуживцы покосились на него.

– Вы нас покидаете. Военно-воздушные силы Советского Союза в безграничной мудрости своей решили, что хватит вам общаться со спутниками. Через два дня вас ждут в Реутове[4], в НПО имени Лавочкина. – Он посмотрел Габдулу прямо в глаза. – Мне не сказали, чем вы станете заниматься, так что это, должно быть, крайне важно. Настолько важно, что вы… – он порылся в кармане брюк и выудил два темно-синих погона с тонкой светло-голубой полосой и тремя звездами[5], – повышены до старшего лейтенанта!

Он сделал шаг вперед, отцепил выцветшие погоны Габдула и заменил их новыми, еще жесткими. Отступил. Габдул изумленно отдал честь, капитан ответил тем же.

После этого капитан широко улыбнулся и, окинув взглядом присутствующих, возгласил:

– Ну, ребята, по сто грамм!

Как по такому поводу обойтись без водки?

* * *

Сначала новое назначение не показалось Габдулу особо значимым. В Реутове старший офицер приветствовал его и восемнадцать других новичков, потом прочел лекцию о секретности и отвел в чистый цех, где всем им, в шапочках и лабораторных халатах, полагалось стоять и смотреть,