Фрэнк произнес:

– Я вас оставляю, обустраивайтесь, – и пошел к себе. Каз опустил дверь гаража за ним и принялся разгружать машину.

Тяжелый чемодан он перетащил по Г-образному коридору и поставил на кровать в большей из спален, с удовлетворением отметив ее «королевские» габариты. Покосившись влево, он обнаружил рядом большую ванную комнату.

Ощущение было странноватое, точно после заезда в гостиницу; он расстегнул чемодан и стал вытаскивать вещи. Два костюма, серый и черный, и клетчатую спортивную куртку повесил в шкаф. Туда же отправилось полдюжины рубашек с воротничками – белых и светло-синих, а также слаксы и два галстука. Пара вечерних туфель и пара кроссовок «Адидас». Повседневную одежду и тренировочный костюм сложил в низкий комод, туда же – носки и трусы. Две книги и дорожный будильник расположил на столике у кровати. Наборы для бритья и ухода за глазами – на столике в ванной комнате.

Последними он извлек из чемодана выцветший оранжевый костюм летчика ВМФ и кожаные ботинки. Коснулся черно-белой нашивки на плече: ухмыляющийся череп и скрещенные кости – эмблема эскадрильи VF-84 «Веселые Роджеры», из тех времен, когда он летал на F-4, стартуя с палубы авианосца «Индепенденс». А сразу под нею – гораздо более формальная нашивка курсанта школы летчиков-испытателей, которую он окончил лучшим на курсе. Он провел большим пальцем по золотистым крылышкам авиатора – добытая тяжким трудом, неотменяемая мера самооценки. Потом поднял летный костюм, водрузил на плечики, повесил в шкаф и поставил под ним коричневые летные ботинки на шнуровке.

* * *

Каза разбудило тарахтенье будильника на столике у кровати; когда он заморгал на рассвет, ему показалось, что стеклянный глаз будто бы засыпан песком. Первое утро на берегу Мексиканского залива в Техасе.

Каз поднялся с кровати и пошлепал по холодившему босые ноги каменному полу в ванную. Справив нужду, он посмотрел на себя в зеркало и постарался оценить увиденное. Шесть футов, сто семьдесят три фунта (ох, нужно бы весы прикупить), темно-каштановые волосы, бледная кожа. Родители его были литовскими евреями и бежали из своей страны от надвигающейся угрозы – нацистской Германии; в Нью-Йорк они эмигрировали, когда Каз был еще младенцем. Лицом он походил на отца: широкий лоб, крупные уши, массивная челюсть, сужавшаяся к подбородку с легкой ямочкой. Густые темные брови над бледно-голубыми глазами: один глаз настоящий, один фальшивый. Окулист славно потрудился, подбирая его цвет. Повернув голову вправо, Каз придвинул лицо к зеркалу и слегка оттянул кожу на щеке. Шрамы все еще видны, но почти зажили. После нескольких операций (пяти? шести?) пластический хирург добился почти идеальной реконструкции глазницы и скулы.

Для правительственного служащего сойдет.

Он методично проделал утренний ритуал: пять минут растяжек, приседаний, упражнений для спины и отжиманий, напрягая тело, пока мышцы не заныли. Что инвестируешь, то и получаешь.

Ему стало полегче, он принял душ и побрился, потом почистил зубы. Полез в несессер для ухода за глазами, вытащил бутылочку с дозатором и откинул голову, выдавливая на искусственный глаз несколько искусственных слез. Быстро заморгал. Здоровый глаз продолжал смотреть на него из отражения: зрение 20/12.

Давным-давно, на отборе в летную школу, это немало впечатлило врачей. Ястребиный глаз.

2

Центр пилотируемых космических полетов

– Хьюстон, у нас проблема с электроснабжением ЛМ. – Пилот лунного модуля «Аполлона» Люк Хемминг говорил сдержанно, спокойно, докладывая о сути сбоя.

– Принято, Люк. Мы этим занимаемся. – Голос руководителя полетов, доносившийся из ЦУПа в 30-м здании Центра пилотируемых космических полетов, отличался таким же спокойствием, и в нем, как у Люка, звучала бесстрастная оперативность.

На приборной доске перед Люком горел ярко-красный индикатор сигнала общей тревоги – у самого иллюминатора, при посадке на Луну такой ни за что не пропустишь. Он нажал на индикатор, сбросив сигнал на случай дальнейших сбоев. На индикаторной панели в зоне отказов и предупреждений продолжали светиться разными оттенками еще несколько.

– Что ты наблюдаешь, Люк? – Командир экспедиции Том Хоффман наклонился посмотреть, и плечи их в тесной кабине соприкоснулись.

– Думаю, проблема в датчике напряжения, – предположил Люк. – Показывает нулевое напряжение или ниже предела чувствительности, но с усилителями вроде бы все в порядке. – Том глянул через его плечо на циферблаты и кивнул.

Экипаж не отключил микрофон, так что в ЦУПе их услышал капком[1] – старший оператор связи:

– Принято, Люк, мы согласны. Продолжайте подготовку к переходу на траекторию лунного полета.

Том и Люк снова стали возиться с оборудованием лунного модуля, пользуясь относительным спокойствием трех дней после запуска, в течение которых им предстояло преодолеть двести сорок тысяч миль в пространстве между Землей и Луной.

Люк вытащил карандаш из наплечного кармана и сделал быструю пометку в маленьком блокноте, который прикрепил к приборной доске. Он отслеживал ошибки по мере накопления, и регистрировать каждую было совершенно необходимо: иначе из головы вылетят, в особенности при отказе нескольких систем. Взрыв на «Аполлоне-13» лишь подчеркнул сложность хозяйства космического корабля и то, как быстро все может пойти наперекосяк.

Том сверился с набросанным от руки списком.

– Так. У меня тут клапан аварийного сброса залипает, размыкатель цепи не в той конфигурации, биомедицинская телеметрия шалит, а тут еще и датчик напряжения закапризничал. Думаю, нам все же НАДО продолжать выполнение программы полета – целиком. Хьюстон, вы согласны?

– Принято, «Бульдог». Мы посмотрим, что можно сделать с напряжением, и, наверное, вам потом что-то посоветуем, но да, вы по-прежнему следуйте по траектории выведения на лунную орбиту и высадки.

Это Люк, капитан морской пехоты, присвоил маленькому модулю название «Бульдог», в честь давнего талисмана Корпуса морпехов.

Том и Люк закончили проверку по контрольному списку, отключили ЛМ и выбрались через туннель, закрыв за собой шлюз.

Майкл Исдэйл, сидевший в пилотском кресле командного модуля, приветствовал их широкой улыбкой. Ему предстояло остаться на окололунной орбите, а Тому и Люку – спуститься на поверхность.

– Я уже и перестал надеяться, что вы двое вернетесь, – сказал он. – Закуску приготовил. Подумал, вы наверняка проголодаетесь, это ж столько времени тяжелыми переключателями щелкать.

Том протиснулся мимо Майкла к своему месту слева, а Люк устроился справа.

– Как дела у «Персьют»? – спросил Том.

– Работает как швейцарские часы, – отвечал Майкл. Он, на правах летчика-испытателя ВМФ США, окрестил командный модуль. И, на правах первого в мире темнокожего астронавта, решил отдать должное пилотам-афроамериканцам Второй мировой, «летчикам из Таскиги», и их 99-й истребительной эскадрилье «Персьют».

– Закуска у тебя… незамысловатая, – сказал Люк, закидывая в рот крекер с квадратиком сыра.

– В НАСА это вместо армейских тостов с мясным соусом, – ответил Майкл. – Может, «Тангом» запьешь? – Телерекламе