— Уж не Костриков ли из Казани?

— Да, Костриков. Пришел доложить, что приехал на каникулы, и выразить вам, Виктор Федорович, и обществу сердечную благодарность за вспомоществование.

— Так-с. Садитесь, молодой человек, — указал Польнер на стул с плетеным сиденьем.

— Спасибо! — Сергей присел.

— Ну-с, молодой человек, а каковы же ваши успехи?

— Вот, я привез выписку об успеваемости.

Польнер взял бумагу, надел болтавшееся на шнурочке пенсне, просмотрел, и на его полном лице появилась улыбка одобрения.

— Похвально, весьма похвально! Тут почти одни пятерки. Это мне приятно видеть. Так и доложу на совете... Сколько намерены здесь пробыть?

— Отпустили всего на месяц, а потом — на практику.

— Ну что ж, одобряю! Весьма одобряю и желаю вам дальнейших успехов!

— Спасибо! — Сергей поднялся, откланялся и вышел. Он был рад, что столь неприятный для него визит окончился благополучно.

3

Помня жалобы бабушки, что все в доме приходит в упадок, Сергей привез из Казани кое-какие инструменты, паяльник, кусочки олова, канифоль.

Соорудив во дворе у забора небольшой верстачок, он после обеда занялся хозяйственными делами. Склеив и для прочности сбив гвоздями старые рассохшиеся табуретки, принялся паять проржавевшие ведра.

За этим занятием и застал его уже не однажды прибегавший Саня.

— Серега! Где же ты пропадаешь? — еще от калитки закричал он. — Ведь отдыхать приехал...

— Да я и отдыхаю... Вот бабушке ведра чиню.

— Брось это занятие, Серега. Пойдем лучше купаться. Не сегодня-завтра погода может испортиться.

— Вот допаяю ведро, тогда можно. Ну-ка, подуй на угли, чтоб не погасли.

Саня, присев на корточки, стал раздувать костерок. Сергей сунул в угли паяльник.

— Видишь, Сань, я инструменты привез из Казани. Перед отъездом на барахолке купил. Давай вашу старую лодку починим и проконопатим.

— Ее смолить надо.

— И осмолим. Пустое дело. Я на Волге насмотрелся. Там рыбаки все сами делают.

— Ладно. А когда?

— Да хоть завтра можем начать.

Сергей вынул из углей паяльник, подошел к верстаку и стал допаивать ведро. Саня молча стоял, наблюдая.

Сергей поднял ведро, хлопнул по нему ладонью так, что оно зазвенело.

— Во, гляди, как новенькое!

— Это хорошо, Серега, но когда же мы будем читать? Неловко... Надо газету отдавать.

— Сегодня не могу, Саня. С Верой условились... Я ведь не знал, что она приехала... А завтра приду ночевать.

— Ладно, леший с тобой. Гаси костер и пойдем на Уржумку...

4

Юность взрослеет стремительно. Когда Сергей уезжал в Казань, Вера была тоненькой, угловатой девчонкой с округлым личиком, большими пугливыми, как у козленка, глазами. В прошлом году она предстала девушкой с румянцем на щеках, с уверенностью во взоре, немного округлившаяся и похорошевшая, в простом гимназическом платьице.

А нынче, увидев Веру, Сергей даже замер от удивления: перед ним стояла, приветливо улыбаясь, настоящая барышня, невеста, в белом длинном платье с оборками и рюшками, в туфлях на высоком каблуке.

«В семнадцать лет вы расцвели прелестно», — вспомнил он фразу из «Горя от ума» и, тоже улыбаясь, пошел ей навстречу, задумав сказать эту фразу в шутливом тоне, но, взглянув в ее голубые глаза, смотрящие смело и весело, растерялся. «Уж очень она переменилась, повзрослела, а я, в сущности, остался мальчишкой».

Вера почувствовала его смущение:

— Сережа, здравствуй! Я так рада, что ты приехал.

Эти простые, задушевные слова ободрили его. Сергей крепко сжал ее руку, улыбнулся своей открытой, задорной улыбкой.

— И я очень рад, Веруша. Здравствуй!

Так они замерли, осматривая друг друга и радостно улыбаясь, решительно не зная, как продолжить разговор.

Сергей взглянул на отросшие косы, лежавшие на высокой, слегка вздымавшейся от волнения груди, и сказал восторженно:

— А ты здорово выросла, Веруша.

— Да нет, это я на каблуках, — рассмеялась Вера.

Этот открытый, простодушный смех прибавил смелости Сергею.

— А я уж испугался, — так же смеясь, сказал он, — думаю, ты перерастешь меня. Что же тогда делать?

— Я-то не перерасту, Сережа, а вот тебе подрасти и немного поправиться не мешает. Уж больно ты похудел за этот год.

— Это от тоски по тебе! — нашелся Сергей.

Вере понравилась шутка. Она даже покраснела.

Они пошли по аллейке, взглядывая друг на друга, радостные, счастливые.

Сергей в черной форменной куртке с блестящими пуговицами, в фуражке с молоточками казался выше ростом и походил на студента технического института. Многие, особенно девушки, посматривали на него. Вера не могла не заметить эти взгляды и радовалась в душе. Ей было приятно, что Сережа упорно учится, желая «выйти в люди». И крестная, в прошлом году видевшая Сергея, говорила ей: «Держись за него, девка, из этого парня выйдет толк».

— Сережа, а как твои успехи в ученье? — спросила Вера, желая прервать затянувшуюся паузу.

— Хорошо, Веруша! Ни одной тройки. На будущий год я получаю звание механика и аттестат. А у тебя как?

— Тоже хорошо, Сережа. Я начала было мечтать о Высших женских курсах, но крестная сказала, что ни за что не отпустит в Петербург.

— И что же?

— Я решила стать учительницей. Разве это плохо?

— Замечательно, Веруша. У нас Аня уже получила назначение. Скоро уезжает в большое село учить детей. И Лиза готовится стать учительницей. Это важное и благородное дело. Я очень рад, что ты так задумала.

— А тебя, Сережа, куда пошлют?

— Не знаю... Некоторые мои товарищи мечтают поступить в институт.

— Правда ? А ты? — обрадованная этой мыслью, спросила Вера.

— Еще не знаю... Как сложится... Конечно, это заманчиво...

Плавно, воркующе заиграл вальс духовой оркестр.

— Вот и музыка, — улыбнулся Сергей, — пошли на круг, потанцуем! — и протянул Вере руку.

Глава четвертая

1

Лампа мигала от резких порывов ветра, прорывавшегося в вырез под дверью амбара. Ливень дробно бил по крыше, со свистом ударял в стены. Гром громыхал все ближе и ближе, отсветы молний то и дело вспыхивали на дальней стене.

— Ну и льет сегодня... аж жутко! — вздохнул Саня, зябко ежась у стола.

— А по-моему, хорошо! — задорно воскликнул Сергей. — Самая подходящая погода для конспираторов. Давай еще раз перечитаю тебе подчеркнутые места.

— Хватит, я устал, Серега. Это, брат, не для нас...

— Вот чудак! Ведь говорили же нам,