Шрифт:
Закладка:
Сергей вскочил:
— Сведешь меня?
— Как, прямо сейчас?
— А чего откладывать? Некоторые же помнят меня. Ты сам меня таскал в «Ноев ковчег».
— Нет, Серега, сейчас у них обед, неудобно. Живут скудно, а угощать любят... Давай лучше вечером.
— Ладно, но только твердо.
— Сам за тобой зайду.
— Идет! — Сергей потянул друга за руку. — Пойдем еще по разику окунемся...
3
Вернувшись домой, Сергей принялся колоть дрова. Делал он это ловко и с охотой. Хорошо высохшие на солнце березовые чурки разлетались с одного резкого удара. Сергей чувствовал в себе упругую молодую силу и, размахивая колуном, помогал себе хлестким словечком «хрясь!..».
Наколов дров, он взял пустые ведра и, насвистывая, пошел за водой к речке Шиперке, что была под горой.
До речки вроде бы и недалеко, да подняться с ведрами на гору не так-то легко. Надо было преодолеть около сотни ступенек. Зимой и осенью поход за водой был наказанием.
Сережа, когда бывал дома, следил, чтобы медный бак и ведра были всегда полны. Вот и сегодня, не дожидаясь, пока попросят, он побежал на речку...
Сестры и бабушка хлопотали в кухне. Они еще днем сговорились угостить Сергея блинами. Благо в подполье еще с прошлого года хранились маринованные вятские рыжики и соленые крепыши белые. Лиза сбегала к соседям, выпросила у них сметаны. Все было готово.
Вернувшись, Сергей поставил ведра на крыльце. Ноздри защекотал соблазнительный запах. «Неужели блины?» — спросил он сам себя и вошел с ведрами в кухню.
В печке на раскаленных углях стояли две сковороды, а на тарелке горкой дымились ароматные блины. Сергей просиял:
— Спасибо вам, бабушка и сестрички! Вот уж когда я наемся так наемся!..
Бабушка Меланья, попробовав блин, облизала замаслившиеся губы.
— Ну, девоньки, постарались вы для братца, Блины лучше, чем в трактире... Скорей накрывайте на стол.
Изголодавшийся Сергей поначалу набросился на еду, а потом стал есть не торопясь, стараясь насладиться, почувствовать особенный вкус домашних блинов.
Когда все уже были сыты, опять подали самовар. Выпив чаю, Сергей пришел в благодушное настроение:
— Ну, спасибо за угощение, родные! Сегодня за все два года наелся до отвала. Давайте, сестрички, споем.
— Правда, Сереженька, спойте, — поддержала бабушка. — Уж больно охота мне послушать, отвести душеньку. Начинай, Лизонька, ты у нас самая голосистая.
— А чего начинать-то?
— Давайте мамину любимую споем, — предложила Аня.
Лиза положила руки на колени, слегка потупила серые большие глаза и негромко, от стеснения вибрируя чистым, звонким голосом, затянула:
То не ветер ветку клонит,
Не дубравушка шумит.
И тут дружно, но тоже негромко, вступили Аня и Сергей:
То мое сердечко стонет,
Как осенний лист дрожит...
Песня лилась легко, искренне, брала за самую душу. Бабушка сидела, подперев подбородок рукой, все ниже и ниже клоня голову. По ее дряблым щекам текли слезы.
Сергей заметил, прервал пение.
— Бабушка, что с тобой? Ты плачешь?
— Плачу, Сереженька, плачу... Это от радости я. Эх, не дожила Катерина до светлого дня. Поглядела бы она теперь на вас, возликовала бы душой. Пошли ей бог царствие небесное...
Спев еще несколько песен, сестры убрали со стола и стали прихорашиваться у зеркала.
— Куда это вы, девоньки, засобирались? — спросила бабушка.
— Пойдем погулять! — бойко ответила Лиза и повернулась к сидящему у окна за книжкой брату. — Сережа, ты пойдешь с нами?
— С радостью бы пошел, Лизок, да мы с Саней сговорились навестить учителя.
Лиза подошла поближе и шепотом:
— А Верушка-то твоя приехала. Вчера была в городском саду.
— Что ты? Писала, что только в августе.
— Вчера спрашивала про тебя... Сегодня, наверное, опять придет.
— Лизок! — Сергей вскочил, взял ее за руку. — Никак я не могу сегодня. Ты вот что, ты скажи ей, что я приехал и завтра непременно приду в городской сад.
Глава вторая
1
Большой приземистый дом на Полстоваловской ссыльные прозвали «Ноевым ковчегом». Дом этот снимали у купчихи Зубаревой.
Обыватели относились к нему по-разному. Одни боялись крамольников и обходили этот дом, другие, напротив, проявляли любопытство: проходя мимо, заглядывали в окна, даже останавливались и слушали, как там играли на скрипке или пели незнакомые песни. Заходили в «ковчег» немногие: врачи, учителя из гимназии, адвокаты.
Когда Самарцевы на деньги, одолженные дядей, купили собственный дом, половину его сразу же сдали семье ссыльных — Вере Юрьевне и Петру Петровичу Маслоковцам. Это были добрые люди, очень любившие детей, и Санька с Сережкой, убегавшие из приюта, часто пропадали у них.
К Маслоковцам заглядывали и друзья-ссыльные.
Как-то в воскресенье, когда Сережке не нужно было спешить в приют, он и Санька сидели у Маслоковцев, рассматривая журналы «Нивы», переплетенные в толстый том.
— А что, Петра Петровича нет? — басом спросили от двери.
Ребята приподняли головы и увидели в дверях человека огромного роста.
— Он во дворе...
— Хорошо, я буду подождать. — Великан уселся на диван. — Вы картинки рассматриваете есть?
— Да...
— А хотите я даю вам читать хорошую книгу?
Голубые глаза великана глядели добродушно, губы слегка улыбались.
— Вы не очень бойтесь меня, ребята. Я есть друг Петра Петровича. Давайте знакомиться! — Он протянул огромную ладонь, в которой утонула рука Сережи, и назвался Францем Яновичем Спруде.
— Фамилия у меня трудная есть. Латышская. Но вам не так надо ее знать. Зовите меня дядя Франц.
— Хорошо, дядя Франц, — осмелев, сказал Сережа. — А книга у вас дома?
— Нет, книга есть в шалаше на огородах, у речки Шинерка.
— Мы знаем ваш шалаш, — обрадовался Саня, вспомнив, что видел этого великана на речке — он носил ведрами воду.
— Вот и прекрасно есть! Приходите ко мне в шалаш, книга будет вас ждать...
Расспросив Петра Петровича о Спруде, друзья отважились заглянуть к нему в шалаш и получили обещанную книгу — роман Войнич «Овод».
Книгу читали запоем, забыв о купании, рыбалке, катании на лодках, забросив и лапту, и бабки. Отважный Овод завладел
