Летние дни летели стремительно. Вот уже подошло время уезжать учительствовать в сельскую школу старшей сестре Сергея Ане. Ее проводили тепло, сердечно, с добрыми напутствиями. А вскоре приблизилась пора готовиться к отъезду Сергею и Сане.

Как-то Сергей заглянул к Самарцевым в амбар и застал Саню лежащим с книжкой.

— Э, да ты, Санька, совсем в Обломова превратился. Кто же за нас трудиться будет?

— Я ничего... Я, если надо, готов! — вскочил Саня, тряхнув отросшими волосами.

— Доктор Маслоковец дал мне пузырек с метилвиолетом, немного спирта и рецепт для приготовления гектографических чернил.

— Хорошо. А что же надо еще?

— Нужна посуда и дистиллированная вода...

— Это пустяки. Бутылка есть, а воды из самовара я сейчас принесу. Пропустим через вату или промокашку — вот и все!

Чернила сделали густые и ночью опробовали их на самодельном гектографе. Оттиски лилового цвета получились хорошие, ясные. С этими оттисками на другой день друзья отправились в шалаш к Спруде. Тот, посмотрев, похвалил:

— Молодцы, это есть отличный работа. А где сама листовка?

— Ее нет. Вы обещали помочь составить.

— А, хорошо, хорошо! Я сегодня поговорю с Мавромати. Мы подумаем... Приходите вечером в «ковчег».

Друзья поблагодарили и ушли. А когда начало смеркаться, они собрались у Самарцевых, чтобы идти в «ковчег». Но в амбар неожиданно заглянула Вера Юрьевна Маслоковец.

— Вы еще не ушли, молодые люди? Хорошо, что я вас застала. — Она огляделась и притворила дверь. — Спиридон Дмитриевич просил передать вам «Искру» и сказал, что в «ковчег» лучше не ходить. Карандашом отмечена статейка, которую нужно переписать и размножить. Вот, смотрите! — Она положила на стол газету. — Наши считают, чтобы запутать полицию, лучше ее отпечатать сегодня и разбросать в ночь на субботу. Поняли?

— Да, да, спасибо, Вера Юрьевна! — сказал Сергей. — Так и сделаем. Спасибо!

— Газету спрячьте получше. И запомните: я вам ничего не передавала и ни о чем не говорила.

— Да, да, мы поняли...

— До свидания! Желаю успехов. Если что — газету сожгите...

— Ну, что, Серега? Как ты смотришь? Ссыльные вроде бы испугались?

— Нет, не испугались, а поступили благоразумно. Накануне появления листовок у них никто не был. Сами из дома не отлучались. Полиции все пути отрезаны. Понял?

— Пожалуй, так.

— Ну, а ты не испугался, Саня?

— Нет, ничего.

— Тогда жди! Сегодня приду к тебе ночевать, — сказал Сергей и вышел из амбара.

4

Ночь выдалась пасмурная, темная. Дул прохладный, влажный ветер.

Заперев дверь, друзья поставили лампу на книги п принялись писать листовку. Саня диктовал статейку из «Искры», а Сергей четкими печатными буквами писал на белом листе. Чернила были густые, и буквы получались объемные и почему-то казались не лиловыми, а красными.

В статье рассказывалось о тяжелой жизни рабочих и крестьян, о произволе властей. Она заканчивалась горячими словами, призывавшими к борьбе за свободу, к свержению самодержавия.

Последние гневные строки Сергей «напечатал» большими буквами и гордо поставил в конце восклицательный знак.

— Ну-ка, Саня, взгляни, как?

Тот прочел внимательно.

— Хорошо, Серега. Внушительно. За такую листовку, если поймают — нам тюрьма на многие годы, а то и каторга.

— Не пугай, теперь уж поздно отступать. Пошли в баню.

Подсушив жирные буквы над стеклом лампы, сожгли газету, положили листовку в книгу, чтобы не смять, и, захватив спички, стали пробираться к бане.

Завесив окно в предбаннике стеганым одеялом, они засветили лампу, достали из подпола гектограф и валик, промыли спиртом.

Увидев, что от «пробы» не осталось никакого следа, Сергей положил листовку на гектографическую массу буквами вниз и прикатал валиком, потом положил на нее тяжелую книгу, слегка придавил руками. Минуты две оба стояли не дыша.

Наконец Саня сказал:

— Хватит. Давай посмотрим.

Листок бумаги осторожно отодрали и, увидев на гектографе буквы, обрадовались. Сергей даже подтолкнул товарища в бок:

— Что, убеждаешься, Сашок?

— Подожди, давай вначале тиснем.

Саня сам положил на гектографическое зеркало чистый листок бумаги, а Сергей прокатил по нему валиком.

Саня легко снял листовку и, чтобы не просвечивала, положил на лавку. Оба смотрели придирчиво, и радуясь, и волнуясь. Буквы получились четкие, строки ровные.

— Не зря ты, Серега, учился черчению, — рассмеялся Саня, — как на машинке отстукал.

— Да, не плохо! — согласился Сергей. — Любой мужик прочтет. Что, будем печатать?

— А чего же? Я буду накладывать и снимать, ты — катай! Во, брат, как в заправской типографии.

Саня положил перед гектографом бумагу, присел на табуретку. Сергей пристроился стоя.

— Ну, пошли! — скомандовал Саня и положил лист. Сережа прокатал валиком. Работа началась...

5

В пятницу друзья отдыхали. Днем с девчатами ездили на «Камни». Вернулись поздно. Оба пошли провожать своих девушек. Еще днем договорились, что листовки будут разбрасывать ночью, когда запоют первые петухи. Надо было, чтобы вечером видели их с барышнями...

Вера очень хотела, чтобы Сергей зашел познакомиться с крестной. Он же все время откладывал это знакомство, а сегодня согласился. Посидели недолго, Сергей даже отказался от чая, объявив, что завтра уезжает чуть свет.

Вера вышла его проводить к калитке. Обоим было не по себе. Не хотелось расставаться.

— Ты смотри, Сережа, пиши почаще.

— Да уж постараюсь.

— Смотри, я буду ждать тебя, — сказала Вера, придавая этим словам большой смысл. И вдруг, бросившись ему на грудь, заплакала.

— Ты чего, Верушка? Чего ревешь?

— Люблю, потому и реву.

— И я люблю. Чего же реветь?

— Жалко, что уезжаешь... Ну, прощай, Сережа, родной. Ведь, кроме тебя да крестной, у меня никого нет.

Сергей отер ей слезы, поцеловал и быстрыми шагами пошел на другой конец города, где жила Юлия Константиновна Глушкова...

Бабушка дожидалась внука и не тушила лампу. Услышав знакомые шаги на крыльце, она приподнялась на кровати.

— Ты, Сереженька? Ну, слава богу! Простился с Юлией-то Константиновной?

— Простился. Ужинал у нее и чай пил.

— Вот-те раз... а мы тебе шанежки оставили и молоко.

— Спасибо, бабушка, я сыт.

— Ну, тогда иди спать на сено. Бог с тобой. Лиза ишо не спит, она за тобой закроет...

Сергей, забравшись на поветь, прилег на сене, укрылся тулупом. Но глаз не смыкал, ждал, пока запоют петухи.

Завтра с утра они должны были с Саней пешком идти