Шрифт:
Закладка:
Но, это было еще не всё! В смысле, не весь теленок выпал. Мы и уговаривали его мамашу и давили (не морально, буквально по бокам)… Незнакомый и сильно запыхавшийся женский голос я расслышала перед тем, как показались задние копытца новорожденного.
- О-о, как тут у вас хорошо!
- Малья! – Фия так заполошно выкрикнула это имя, будто бы та ей голову отдавила.
Я же не отвлекалась нисколечко. Роженица тужится и орет, озираясь на нас. Главный бык бдительно стоит у рва в стороне. Остальные… остальные, включая мужчин, не знаю где. Их не слышно давно. А солнце, кстати, припекает.
- Малья! – тем временем повторила управительница. – Наконец-то! Давай, принимай на себя это дело. Донье Тимьяне подобное не по положению.
Ага. Коровки мои. И, значит, только мне «подобное» разрешено. Однако далее произошло то, после чего мне вывод свой пришлось сильно пересмотреть. Малья, оказавшаяся круглолицей пышкой лет пятидесяти с прицельно внимательным взглядом, вместо того, чтоб заменить меня, протянула свою ладонь быку. И он ее, сделав несколько шагов навстречу, настороженно, но обнюхал. С придыханьем так! Я даже вспомнила свое лежанье в траве. А затем удовлетворенная селянка развернулась ко мне и, вдруг застыла, разглядывая что-то над моей лохматой макушкой…
- Да. Давно я здесь не была, - сказано было тихо, но я расслышала.
А потом еще и разглядела странное голубое сияние в ее темно-серых глазах. Будто бы там зажглись и погасли крохотные огоньки. А далее селянка неожиданно улыбнулась:
- Донья Тимьяна, а позвольте мне? Бычок хорошо пошел, но надо…
- Додавить? – само как-то вылетело с языка. Наверное, потому что я до сих пор приглядывалась к ее странным глазам.
- Не-е, - протянула Малья, как ни в чем не бывало. – Давить не надо. Давай ка милая, сама-сама!
И дальше время как-то стремительно понеслось. Как только меня оттеснили в сторону и Келя, поливая водой из кувшина, помогла вымыть руки, я узнала, что мужчины уже готовят загон для стада. А нескладного подростка, внука Фии, у которого я рассмотрела лишь мелькающие в отдалении пятки, отправили снова в деревню. Теперь за вторым бывшим скотником и что-то из кормов заказать… жнух… или жмых… Да, я тот еще «прославленный скотовод». И что-то грустно так стало мне, вдруг. Стою тут одна. И в этом мире никому не нужна…
- А вот она, моя лохматенькая красота! Мамочка то у тебя какая молодец! Лежи-лежи, мамочка. Тебе еще очищаться. Ну, надо же, цельное стадо фриев. Наши болтали, что видели их у Скакучего ручья. Но, охотников подойти поближе нет! Это ж фрии! Они ж как собаки верные, но злые. И сами выбирают к кому податься. Ну надо же! Вот теперь хорошо будет опять в «Лугах». Это ж какое молоко! Оно ж сметана почти… Донья Тимьяна?.. Донья Тимьяна?!
- Что? – кто б привык так быстро к этому растительному имени?
Малья прищурилась, глядя на меня под солнцем снизу вверх. Я засмотрелась на теленка. Крохотного, лохматого и рыжего, суетливо дергающегося рядом с ней.
- Я его к матери сейчас под язык подложу, - кивнула женщина. – Пусть вылизывает. А как назовете то? Вы ж роды принимали. Значит, по традиции назвать должны.
- Как назову? – вскинула я мокрые глаза к далеким облачным небесам. – Не знаю. Рыжиком?.. Нет. Гошей. Пусть будет Гошей.
- Го-оша, - со значением протянула Малья. – Ну вот и… хорошо.
Глава 7
Вот она я…
«Извините. Задумалась».
Т. Тьяди-Дюран «Хроники Буйных лугов»
Н аверное, я выспалась еще в подземелье в странной растительной ванне (тоже надо бы выяснить!). Наверное. Спать за обеденным столом в парадной столовой не хотелось совсем. Перед глазами кадрами мелькали картины минувшего дня. Причем совершенно здешние, уже из этого мира. А автобус тесный, душный, несущийся по скользкой дороге… Я даже при характеристиках «тесный» и «душный», относящихся к разбившемуся автобусу, скудно их в памяти воссоздаю. Но, про то, что, лежать в сумерках на холме было сыро, травы пахли терпко-медово, а ладони мои нещадно горели, помню великолепно… И с этими коровьими хоббитами так круто связалась… ненормально. Ненормально тут всё… Ярко как-то и не… нор…рмаль…
- Донья Тимьяна?!
- Ч-что?
Ух ты! До тарелки супа с половинкой сваренного вкрутую яйца, поплавком замершего в бульоне, какие-то сантиметры и остались. Пять. Яйцо меня уже ждало. Готовилось к встрече.
Компания за обеденным столом, Оливер и Фия, отложив собственные трапезы, теперь уставились на меня. Не скажу, что с назидательным осуждением…с грустью какой-то. Ну да, им ведь тоже кое-что придется в своих жизнях менять.
- Извините. Задумалась.
- Донья Тимьяна, вам бы все-таки, отдохнуть, - замялась местная управительница.
- А какой она была, эта донья Тимьяна?
Вопрос хоть и возник в голове спонтанно, но логически был объясним вполне. Мне нужно вживаться. В обстоятельства, уклады и образ. Образ, пожалуй, самое главное. И в этом парочка моих соучастников заинтересована точно. Однако, они в первый момент опешили. Возможно, от крайней растерянности, иначе Фия не распрямила бы резко спину, а Оливер не заелозил по стулу, пряча взгляд… Неужели, так плохо всё было? Или они всё же укокошили наследницу «Лугов»?
- Значит, убили вы ее? – и у меня хватило дури ляпнуть этот умный вывод вслух!
Результат, однако, порадовал фееричностью: парочка сначала надулась и прямо заискрила от моральных протестов, а потом, вдруг, обреченно стекла. И далее понеслось…
Тимьяна Дюран, единственная и любимая дочь своего папеньки барона, слыла натурой решительной, но замкнутой. А после гибели отца она и вовсе потерялась. Нет, не в буквальном смысле. Донья Тимьяна потерялась в смысле жизни. И сначала она с подушкой подмышкой заперлась в семейной лаборатории. Этот период наш профессор описывал с нервным тиком, который он сам назвал «душевным содроганием». Ну конечно, там же в лаборатории столько ценных бумаг и склянок! А Тимьяна если и принимала раньше участие в экспериментах двух светил, то только на стадии «Во-он там сядь, дочь, и тихо посиди».
Я
