весьма заметную долю всей советской кинофантастики, особенно в 1970-е и 1980-е годы. «Москва – Кассиопея» (1973) и «Отроки во вселенной» (1974) Р. Викторова, «Большое космическое путешествие» (1975) В. Селиванова или «Лиловый шар» (1987) П. Арсенова – лишь немногие из фильмов, подчеркивающих связь между покорением космических пространств и детьми как их главными обитателями в ожидаемом и светлом советско-коммунистическом будущем. Дети-космонавты в этих картинах предстают неизбежным будущим освоения космоса. Таким образом, эти фильмы не только свидетельствовали об интересе публики к космосу и удовлетворяли ее запрос на развлекательные киноленты, прекрасно осознававшийся и послеоттепельными киноначальниками, и режиссерами, но и сохраняли ощутимую педагогическую и патриотическую тональность. Постсоветское фантастическое кино отличалось в этом плане разительно: дети в фильме О. Компасова «Азирис Нуна» (2006) или подростки из «Притяжения» Ф. Бондарчука (2017) не обременены заботами о будущем человечества автоматически – разве только умышленно выбирают взвалить таковые на свои юные плечи. Тем не менее как в советской, так и в постсоветской кинофантастике детство как троп остается областью лиминальности, границы. Наделенные привилегированно ролью «будущности», дети при этом странным образом отсутствуют в настоящем, чужды ему (в отличие от того, как они изображаются в фильмах иных жанров). В данной главе, таким образом, делается попытка понять, что значит быть ребенком в советской и постсоветской научной фантастике; особое внимание при этом уделяется трансформациям позиционирования, нарратива и эстетических приемов в упомянутых выше фильмах, по крайней мере с частичной оглядкой на более широкий контекст государственной молодежной политики. В процессе анализа выявляется и устойчивое присутствие в советском нф-универсуме мифологических и сказочных лейтмотивов.

Глава 6 посвящена преемственности кинотрадиций, от советского нф-кино, сложившегося под влиянием соцреалистического канона, к постсоветским представителям жанра. По ходу главы мы детально рассмотрим ряд советских картин на космическую тему («Лунная радуга», «Кин-дза-дза!», «Подземелья ведьм» и отчасти «Возвращение с орбиты»): они анализируются с точки зрения эстетики и интертекстуальных отсылок как к более ранней, политизированной советской, так и к постсоветской российской фантастике, а также с точки зрения условий их производства. В ходе анализа раскрываются три тезиса. Во-первых, советскую научную фантастику тех лет можно рассматривать как пиковую точку траекторий, намеченных раннесоветской нф вкупе с соцреалистическим каноном: так, если «Кин-дза-дза!» воплощает антиутопический и киберпанковый нф-полюс, то «Лунная радуга» представляется попыткой тщательного исследования ловушек, возникающих при опоре только на науку или только на фантазию. Во-вторых, эстетика этих перестроечных фильмов, простирающаяся от адаптации канонов голливудских блокбастеров (как в «Подземелье ведьм») до дадаистской антифилософии («Кин-дза-дза!»), оказала серьезнейшее влияние на все постсоветское кино, не говоря уж о российской космической кинофантастике (например, «Мишень») на более общем, жанровом уровне. И в-третьих, контекст перестройки благоприятствовал сдвигу тематических предпочтений: интересы советской нф как киножанра начали смещаться от сугубо космических вопросов к земной научной-фантастике, а в фантастической литературе стали все более отчетливо проявляться опасения по поводу воздействия космоса на человеческую психику (яркий тому пример – «Возвращение с орбиты»).

Глава 7, в продолжение нашей вольной исторической кинохронологии, посвящена российским художественным фильмам о космосе, вышедшим в первое постсоветское десятилетие. Исходя из того, что российский кинематограф более не воспринимал освоение космоса горизонтом будущего, я рассматриваю ряд тематических фильмов с точки зрения их хронотопа. В ходе анализа становится ясно, что хронотоп космического пространства в рассматриваемых постсоветских фильмах серьезнейшим образом отличается от всех космических хронотопов советского времени и наиболее близок к хронотопу постсоветской провинции. Тщательный разбор трех относительно недавних российских фильмов о космосе – «Космос как предчувствие», «Бумажный солдат» и «Первые на Луне» – показывает, что в них весь мир (при описании которого акцент делается на СССР) превращен в провинцию, в том смысле, в котором провинция может быть понята как структурная характеристика, то есть отношение между центром и периферией. Далее я разъясняю, что эти кинопровинции являют собой три разные формы провинциализма: провинциализм субъектный («Космос как предчувствие»), провинциализм памяти, при котором память превращается в пространство сказки («Первые на Луне»), и провинциализм универсальной аксиологии («Бумажный солдат»). Таким образом, в главе 7 показано, как космос, будучи ареной советско-коммунистической утопии, в российских фильмах начала нового столетия, по сути, оказывается вывернут наизнанку и, таким образом, служит объектом критического подхода на уровнях жанра, политики памяти и связанных с ней этических проблем.

Заключительная глава посвящена российским фильмам об освоении космоса, снятым в последнее десятилетие. С учетом того любопытного обстоятельства, что недавние фильмы о героях и событиях советской космической истории часто вопреки здравому смыслу относят к жанру научной фантастики, в главе рассматривается вопрос беллетризации (фикционализации) космической эры в современных российских блокбастерах о космических полетах («Гагарин. Первый в космосе», «Время первых», «Салют-7»). Для этой «новой волны» российского космического кино была характерна куда большая приверженность советскому патриотическому канону изображения советской истории освоения космоса, нежели рассмотренным в предыдущей главе фильмам 2000-х. В этой связи делается вывод, что российские блокбастеры последнего десятилетия специфически «ностальящим» образом переосмысляют советский патриотический нарратив. Продолжая тему хронотопа космоса в советском и российском кинематографе, мы рассмотрим данные фильмы в аспекте построения в них буквальной и метафорической диагональности, вертикальности и горизонтальности. Опираясь на новейшие работы о точках пересечения ностальгии с утопией, глава показывает, что эти фильмы встраивают исторические события в вымышленные сюжеты и аудиовизуальные миры, увековечивающие и мифологизирующие космическую эру, создавая, посредством пространственных векторов, новый и одновременно до жути знакомый вымышленный коллаж прошлого.

Глава 1

Советский космос и кинофантастические плацдармы ХХ столетия

Какие столкновения могут быть в космосе?

Основная цель данной главы заключается в том, чтобы обрисовать соотношение значимых мотивов советской кинофантастики с историческими событиями в мировом научно-фантастическом кинематографе, дабы подготовить сцену для обсуждения вопросов, затрагиваемых в последующих главах. Представляется уместным для начала привести вывод, общий для многих работ по астрокультуре последних лет: тематизирумое в мировой политике и культуре понимание космоса, как в развлекательной, так и в образовательной сфере, служит зачастую отражением либо экстраполяцией «земных» проблем (cм., например, [Geppert 2012; Maurer et al. 2011; Weldes 2003][13]). При этом современный мир привык ожидать от научной фантастики вызова обыденным стереотипам, предубеждениям и ожиданиям относительно человеческого будущего в космосе. В самом деле, как верно напоминает Шукайтис [Shukaitis 2009], к чему представлять будущее похожим на настоящее, если это последнее не является «лучшим из миров»? Зачем воображать космос некоей экстраполяцией Земли либо пытаться обратить его в таковую? С какой стати переносить земные противостояния в открытый космос, обращая его в арену жестоких игр? Неизведанные и непокоренные горизонты громадных, по сути непригодных для жизни космических просторов нередко служат весьма удобной декорацией, посредством которой можно и придать живости кассовому блокбастеру, и дидактически, в аллегорической форме, высказаться по какому-либо политическому вопросу. Поэтому неудивительно, что многочисленные научно-фантастические фильмы ХХ века, действие которых разворачивается в космосе, тем или иным образом отражают связь освоения космического пространства с развитием военных технологий и в целом с актуальным военно-политическим контекстом, таким как две мировые войны, холодная война и распад Восточного блока. Однако одна из целей данной главы – показать, что, если смотреть с децентрализованной и наднациональной точки зрения, в научно-фантастическом кино и сам космический пейзаж ХХ века, и военный аспект космических программ входят в набор самых насущных тем.

Эксперты в области политологии и права зачастую определяют милитаризацию космоса как политические шаги и действия, связанные с размещением за пределами атмосферы планеты Земля вооружений и технологий потенциально агрессивного характера [Vermeer 2010: 70]. С точки зрения анализа популярной культуры это определение представляется