Девушка посмотрела на него, на меня, снова на него. Закрыла рот. Крепко поджала губы и напряглась всем телом.

Несколько секунд показались мне вечностью. Но вот она пришла к каким-то выводам. Её руки расслабились, плечи поникли, а во взгляде мелькнуло что-то близкое к раскаянию.

— Извините, лейтенант, — произнесла она тихо, искоса бросая взгляд на великого князя, и, не дожидаясь моего ответа, продолжила: — конечно же, Вам не придётся отказываться от индекса полностью, я только прошу развивать внутреннюю силу под моим контролем.

Она горестно, слегка наигранно, как по мне, вздохнула и продолжила:

— Смею заверить, специалиста лучше меня по знаниям и заинтересованности Вам не найти, и шанс у нас есть. Я лично приложу все усилия, чтобы Вам помочь. Программа развития будет готова за два дня, и я представлю её Вам.

Она закончила свою речь, состроила грустные глазки и посмотрела на великого князя:

— Могу я идти, деда?

— Иди, солнышко, — улыбнулся Михаил Владимирович.

Девушка встала с дивана. Отвернулась от Михаила Владимировича, расправила складки на юбке, бросила на меня прощальный взгляд и юркнула к выходу, но остановилась у самого люка, и обернулась.

— До свидания, — кротко попрощалась она, прежде чем исчезнуть.

* * *

— Благодарю, что согласился, Ростислав Драгомирович, — голос великого князя сочился бодростью и весельем. — Ты просто не представляешь, какой подарок мне сделал.

Слов не было. Только обречённое «угу» — прощальный взгляд Елизаветы оказался сродни пощёчине. Он обещал мне ад на земле и был похож на объявление войны, а не на раскаяние побеждённого.

— Да не расстраивайся так, Ростислав Драгомирович, — приободрил меня Михаил Владимирович. — Будет тяжко, да, но первый раунд за тобой.

— Угу.

Снова протянул я, пожав плечами и тут же спохватился. Передо мной великий князь, чего я нюни распускаю?

— Так точно, Ваше высокоблагородие! — я расправил плечи и посмотрел на князя. — Справлюсь, где наша не пропадала.

— Молодец, лейтенант, — улыбнулся Михаил Владимирович, — так держать, тем более тут я на тебя полагаюсь, — он немного приподнял руку и повертел ей, будто лампочку вкручивал, — присмотри за внучкой, и… да ты сам всё понимаешь.

— Так точно, — я встал с дивана и замер, не решаясь прощаться.

Между нами повисло неловкое молчание.

По-хорошему мне бы уйти. Наставление о помощи в социализации внучки я получил. Отпуск великому князю от неё же обеспечил. Так что миссия выполнена. Но осознание своей роли как раз и стало якорем. Навалился старый вопрос. Зачем я нужен в столице? Не в жертву же Елизавете меня сюда потащили.

Хотя, судя по смеющемуся взгляду великого князя, всё может быть…

А, была не была. Тем более он сам сказал, что я ему подарок сделал.

— Ваше императорское высочество, позвольте личный вопрос?

— Конечно.

Я немного помедлил, подыскивал формулировку. Не нашёл, собрался с силами и выпалил:

— Почему я лечу в столицу, а не нахожусь у себя в части? Зачем я Вам?

— Хороший вопрос, — протянул великий князь.

Он побарабанил пальцами по подлокотнику дивана, задумчиво посмотрел на меня, словно решал, стоит ли посвящать в подробности, и всё же продолжил:

— Понимаешь, Ростислав Драгомирович, то, что произошло в системе Гусь-Налимска, может подорвать основы Империи. К сожалению, ты оказался в коме, поэтому только сейчас я прошу тебя, как говорится, посветить лицом на всю Россию, на её благо, конечно же. Ты согласен?

— Ххорошо, — я запнулся, но тут же вытянулся по стойке смирно: — Есть!

Иного ответа я дать не мог. Слова о согласии не походили на вопрос. Скорее на приказ.

— Ты присаживайся, присаживайся, — покачал ладонью Михаил Владимирович и продолжил отвечать на вопрос: — мир в Империи довольно шаткий, мой племянник балансирует между интересами свободной аристократии, самой страны и имперскими родами. Где возможно он затягивает гайки, но эти места в устройстве государства не всегда совпадают с нужными здесь и сейчас.

Великий Князь замолчал, и на столик, рядом с грязной посудой опустился исходящий паром чайник и две чистые чашки. Князь сам разлил чай, указал мне на чашку и продолжил:

— Ты, Ростислав Драгомирович, невольно оказался маленьким камушком, который может вызвать лавину кризиса в Империи. Из-за тебя может разразиться гражданская война….

Я чуть чаем не поперхнулся. Вскинул голову. Открыл было рот. Хотел сказать….

— Нет, нет, — Великий Князь поморщился и повёл ладонью в сторону, — твоей вины здесь нет, ты выполнял свой долг, все претензии к тем, кто жаждет переворота и смены власти. Но именно ты раскрыл чёрного финансиста заговорщиков.

— Но, а…

— Специалисты нашего рода взломали корабельное хранилище данных князя, и Святослав Христофорович его допросил. Он умеет спрашивать, — Михаил Владимирович криво усмехнулся, враз растеряв образ благодушного дедушки. Черты его лица заострились, глаза хищно блеснули, и он продолжил: — но и Сладкобаев оказался тем ещё фруктом. Кто-то поставил ему ментальную закладку, и этот кто-то не наши умельцы, а зарубежные партнёры. Их школа.

Я сидел ни жив ни мёртв. В голове поселился хаос, и никак не мог прийти в порядок. Это куда же я влез?

Великий Князь, замолчал и стал прихлёбывать чай. Он, будто специально давал мне время осмыслить услышанное, переварить и сделать выводы.

— И ничего нельзя сделать? — спросил я, собравшись с мыслями.

— Ничего, — пожал плечами Михаил Владимирович, — Сладкобаев теперь не фрукт, а овощ, и это усложняет нашу ситуацию. Если неправильно подать информацию об аресте князя, то возможен бунт аристократов. Это партнёры подстраховались и будут спокойно точить ножи дальше, выжидать удобного момента, а вот наши местные Емели могут перевозбудиться и полыхнуть.

Великий Князь отпил чаю, поставил чашку на блюдце. Задержал на ней взгляд. Напиток в чашке булькнул, потом ещё раз, и, неожиданно для меня, закипел.

— Сейчас в Гусь-Налимске объявлен карантин, — продолжил Михаил Владимирович, переводя взгляд на меня. — Эскадра моего сопровождения взяла систему под охрану. Межзвёздная связь заглушена, пути сообщения перекрыты. На планете продолжается твоё расследование, а у нас есть время подготовиться к подавлению мятежа. Предупредить его, но это, конечно, не твои трудности.

Интересно. А какие тогда мои? Вообще, что на фоне угрозы гражданской войны может оказаться трудностями?

— Твоя же проблема, Ростислав Драгомирович, это те из заговорщиков и сочувствующих Сладкобаеву, о которых мы пока ещё не знаем, — Великий