— Что ты имеешь в виду? — спрашиваю я его.

— Они такие скрытные, — говорит он, перекатывая зубочистку во рту. — Во всяком случае, так говорит Мэри. Может потому, что они ее не приняли.

— Я считаю, что все школы скрытны. Вот что делает их такими престижными.

Он прищуривается на меня.

— Этой управляет твоя семья. Уверен, для тебя это не так уж секретно.

Я пожимаю одним плечом. Каждый год в это время в город приезжают незнакомые люди со всей Америки, а иногда даже Европы. Они живут в кампусе, получают дипломы от ботаники и астрономии до гуманитарных наук, философии и древних цивилизаций. Они редко приезжают в другое время года, а если и так, то группами и держатся особняком. Одно это создает атмосферу таинственности по поводу того, что на самом деле происходит в институте Сонной Лощины, и почему студенты такие странные.

Конечно, сейчас я уже знаю правду об этой школе. Мама усадила меня и объяснила все через несколько дней после смерти отца. Многие люди в городе также знают правду и принимают ее, в то время как другие надевают шоры и отказываются верить слухам. Я всегда думала, что это невежественно, учитывая магию, которая течет в корнях Сонной Лощины.

Бром верил в это. В конце концов, его мать была ведьмой, и он видел те немногие вещи, на которые я была способна. Мэри с семьей переехали в Сонную Лощину всего пару лет назад, и поскольку они были нашими ближайшими соседями, а Мэри всего на два года младше меня, мы стали хорошими подругами. Она заполнила пустоту, которую оставил после себя Бром, даже если она происходила из прагматичной семьи, сосредоточенной на науке и не проявлявшей никакого интереса к оккультизму. Я предполагаю, что любые разговоры о колдовстве тоже прошли бы мимо Матиаса. Кроме того, с тех пор, как мама усадила меня и рассказала правду о школе, я поклялась сохранить все втайне.

Иногда кажется, что моя жизнь сводится лишь к тому, чтобы хранить один секрет за другим.

— Кажется, вот-вот и узнаю, — говорю я ему. — Я буду делиться многим с твоей сестрой, так что, если захочешь почерпнуть у меня какие-то знания, просто попроси.

Конечно, я не буду делиться всем, но этого достаточно, чтобы Матиас скорчил гримасу.

— Нет, спасибо. Мне и своей учебы хватает. Я просто рад, что мама попросила подвезти тебя, так я могу пропустить свои уроки.

Мы едем под солнышком вдоль покосившихся заборов и розовых мальв, которые возвышаются над нами, устремляясь к ясному голубому небу рядом с подсолнухами, их желтые головки кивают, словно отдавая дань уважения. Затем мы переходим по старому деревянному мосту через Холлоу-Крик, стук копыт эхом отдается по дереву — успокаивающий звук. Ручей, протекающий внизу, — тихое журчание воды, которую скоро наполнят осенние дожди. Затем мы выходим к тому месту, где дорога разветвляется, причем одна дорога огибает реку и поселения дальше на север, в то время как другая превращается в узкую тропу, которая идет через лес и поднимается на небольшой холм к озеру Покантико, где и находится школа.

В ту минуту, когда мы заходим в лес, нас охватывает тишина. Родители детишек всегда говорили им, чтобы те не ходили дальше моста Холлоу-Крик, что в лесу всегда таятся опасности и дикие животные, что можно легко заблудиться и никогда не выйти. Я всегда считала это глупым, ведь моя мама каждый месяц ездила сюда в темноте одна на встречу со своими сестрами, но даже в этом случае, когда мы играли с Бромом, то никогда не заходили вглубь леса.

— А почему ты не живешь в школе, как все остальные? — спрашивает Матиас. Его голос слегка дрожит, видимо, он пугается еще больше, чем дальше мы заходим в лес, проходя мимо стоячей воды болота Уайли.

— Мама сказала, что разумнее остаться дома, раз уж я живу в городе, — говорю я. Знаю, что школа по-своему представляет собой побег из Сонной Лощины, но мне казалось неправильным оставлять маму одну. Помимо обещания, которое я дала отцу, после его смерти, мама уже не та, что прежде, с тех пор ее здоровье неуклонно ухудшалось.

Мы едем еще двадцать минут, местами тропа становится такой узкой, что до нас достают ветки, и если бы на земле не было свежих колей от колес, мне было бы трудно поверить, что кто-то мог проехать здесь на экипаже, да или вообще, кто-то здесь был.

Наконец, утреннее солнце проникает сквозь просветы в кронах деревьев, и я вижу гладкую поверхность озера впереди, дальше по тропе открывается школа во всей ее мрачной красе. Перед нами большие железные ворота, окруженные высокой каменной стеной, местами увитой плющом. Медный плакат гласит: «Институт Сонной Лощины: Где Обучение Выходит За Рамки».

Глядя за ворота, я вижу очертания зданий, большинство из которых старые и похожи на замки, хотя есть два более современных. Они сделаны из кирпича, но остальные — из темного камня, который выглядит вечно влажным, в окружении горгулий. Все они окутаны густым туманом, который будто нависает только над школой.

Когда мы подходим к воротам, вижу, как далеко уходят постройки, исчезая в лесу. Пять больших зданий расположены вокруг центрального двора, словно прямо из сказки, с мощеными дорожками, вдоль которых расставлены статуи и фонари, отбрасывающие свет на небольшие участки ухоженной травы и сады из оранжевых георгинов.

Но, несмотря на то, как впечатляюще выглядит школа, некое чувство страха поднимается во мне, как у дикой лошади, стесняя грудь. Возможно, это происходит потому, что даже средь бела дня все окна плотно закрыты ставнями. Как будто пытаясь скрыться отчего-то.

Или утаить внутри.

Глава 3

Кэт

— Здесь я тебя покину, — испуганно пищит Матиас, останавливая лошадь.

Мгновение я смотрю на ворота школы, ожидая, что они откроются передо мной, словно управляемые призраками, но они остаются закрытыми. И, судя по эмблеме в виде змеи и ключа в центре, они заперты наглухо.

Я бросаю взгляд через плечо на Матиаса.