грезах, и все. Вернее… раньше подключался. Теперь у меня ограничение: могу только смотреть на уровне «наблюдатель».

— Знаю, — холодно улыбнулась Кассандра, убрав челку за ухо. — И все же, что вы ищите, Аксель?

— Я же сказал — ничего.

— Вы хотите снять красную метку, вернуть лицензию детектива и получить возможность полноценно подключаться к Иллюзиону?

Вроде бы простой вопрос, его постоянно задавал мистер Бартон на еженедельном тестировании. Но почему-то кажется, что пухлые губы мисс Милз, над которыми так четко видна родинка, говорят одно, а на уме у нее совсем другое. В чем подвох? Я знал, что врать бессмысленно, ведь Милз сверится с данными импланта и все поймет. Прямое подключение — идеальный, безошибочный детектор лжи. Поэтому я попытался ответить честно хотя бы самому себе. Хочу ли я обратно свою лицензию? Да. Хочу ли вернуться в Иллюзион? Нет. Я мечтаю проснуться однажды утром и узнать, что проклятая виртуальная реальность перестала существовать. Я хочу забыть об Иллюзионе и о том, что отобрало у меня Лину. Я предпочел бы никогда не вспоминать о тех ужасах, что там видел, когда бывал в рейдах.

И в то же время меня тянет обратно. Мне становится дурно от понимания, что я лишен полного доступа, меня трясет как законченного наркомана каждый раз, когда я вижу проклятые капсулы и представляю, как погружаюсь в биогель, как подключаюсь к иной реальности и…

— Мистер Рид, повторяю: вы хотите вернуть лицензию детектива и получить возможность полноценно подключаться к Иллюзиону?

Резкий, полный нетерпения голос Кассандры Милз вывел меня из задумчивости.

— Да, — ответил я.

— Объясните, почему вам нужна лицензия и доступ к Иллюзиону.

— Все просто. Без лицензии я потеряю работу. Без доступа к Иллюзиону не смогу отрабатывать повинность, а это значит, что меня спишут в Хранилище, а я не хочу превратиться в живой труп и годами блуждать в кошмарах, — ответил я, и это в какой-то мере было правдой. Однако об истинных причинах я, конечно же, умолчал.

— Никто не хочет в Хранилище, мистер Рид, — опять та же холодная полуулыбка на красивом лице. — Но вы ведь понимаете, что Хранилище — это важная часть системы. Человечество не может себе позволить казнить преступников или запирать их в тюрьмах. КАЖДЫЙ должен отрабатывать повинность, иначе мы все погибнем.

— Знаю, — кивнул я.

На моем лице эмоции не отобразились, хотя меня всегда тянуло блевать от пропагандистских речей. Человечество не может себе позволить казни и тюрьмы? Ну-ну. Правильнее сказать: Конгломерат корпораций не может себе позволить списывать рабов в утиль. Для них важна каждая тушка, ели она еще способна мыслить и подключаться к Иллюзиону. А человечество нуждается в справедливости, ведь будь иначе, сегодня утром я бы не наткнулся на трупы. Убийца этих женщин и старика должен быть наказан. Как и убийца Лины.

— Скажите, Аксель, какой у вас уровень ЭМПО?

Я тупо на нее уставился.

— К чему этот вопрос? Я же сказал, что пятьдесят четыре. В профиле указано.

Какое-то время Кассандра Милз пристально на меня смотрела и молчала. Я отметил, что эта миловидная, холеная девушка смотрится в кабинете Бартона чужеродно; она словно фиалка на обочине пыльной автострады. Прекрасный хрупкий цветок, место которому где-нибудь в корпоративном секторе, в просторном светлом кабинете в одном из небоскребов, а не здесь со мной.

— Аксель, почему вы мне врете? — ошарашила Кассандра. Теперь она уже не казалась хрупкой и миловидной, такая сожрет и не подавится.

— Эм-м-м… С чего вы взяли, что я лгу? — спросил я. Напрягся. Ей нельзя знать о реальном уровне моего ЭМПО. Никому нельзя.

— В таком случае, дайте мне полный доступ к нейроимпланту, чтобы я сама проверила, — ее непроницаемо черные глаза смотрели мне в лоб, словно дула пистолетов.

— Нет, — скрипнул я зубами.

Дать полный доступ — значит позволить ей узнать ВСЕ, и превратиться в безвольную марионетку под ее контролем.

— Вы же хотите обратно свою лицензию?

— Да.

— Тогда дайте. Мне. Доступ.

Она не просила, она приказывала. Интуиция меня никогда не подводила, так с чего я решил, будто сейчас все иначе? Та-а-к, пора заканчивать эти игрища.

— Сеанс окончен, — сказал я и дернул руками, пытаясь вырваться из крепежей.

Ремни больно впились в запястья, и оторвать их с первого раза не получилось. Я дернул еще, услышал, как вылетел шуруп. Вот так, малышка, еще один хороший рывок, и я покину твой уютный кабинетик. Однако Кассандра и на этот раз не разочаровала. С неимоверной для кабинетной мыши скоростью она подскочила ко мне и всадила иглу шприца в мою шею.

Мир зашатался, пьяно закружился и исчез.

* * *

— Ак… е… блл…? Ми…ибл… Ри…д? — доносилось приглушенное бульканье.

Я устало тряхнул головой, но открыть глаза не смог. Сознание постепенно возвращалось, слова становились разборчивыми, а голос узнаваемым.

— Аксель? Мистер Рид, вы меня слышите? — тормошил меня мистер Бартон. — Аксель, проснитесь!

Кое-как разлепив веки, я первым делом потер виски — голова раскалывалась так, словно я всю ночь литрами вливал в себя дешевый суррогатный бурбон. Немного придя в себя, я обнаружил, что лежу на потертом диване в кабинете Бартона. Металлическое кресло по-прежнему стояло возле стола, роллеты были подняты, из окон в пыль и серость кабинета лился бледный солнечный свет.

— А где Кассандра?.. — оброни я.

— Какая еще Кассандра? — не понял Бартон. Он вытаращился на меня, как на идиота. — Аксель, голубчик, здесь только вы. И вы спите на моем диване! Что вы вообще здесь делаете?

Я тупо моргнул.

— Как что? Я пришел на тестирование.

Бартон всплеснул руками.

— Что же вы, голубчик! Тестирование ведь перенесли на завтра! Я отправил вам сообщение.

— Да… наверное… — пробубнил я. — Кажется, я перепутал. Простите, мне пора.

— Конечно, конечно, мистер Рид. До встречи завтра.

Я остановился в дверях, обернулся и бросил взгляд на голограмму часов на стене над столом Бартона. Светящиеся зеленые цифры показывали 15:48. Тогда я откатил рукав куртки и посмотрел на свои часы: все трое показывали 15: 43 с разбросом в шаге секундных стрелок в одно деление. Я носил механические часы, дорогие и точные «Иякута», которые когда-то давно подарил мне отец. Если ты бродишь в грезах, если ты перестал понимать: что реально, а что порождение Иллюзиона, то время — это первая веха. В Иллюзионе время существует в собственном измерении, и всегда играет не по правилам, поэтому часы необходимы. Но только механические. Электроника лжет, цифры лгут, а в виртуальном мире они вовсе способны тебя уничтожить.

Убедившись, что не в Иллюзионе, не в галлюцинации и даже не во сне, я зашагал по длинному мрачному коридору Диагностического центра.

— Простите, — остановил я мужчину в белом халате. — Вы не видели здесь девушку? Темноволосая, в черной кожаной юбке и белой блузке. Еще у нее родинка над верхней губой…