Шрифт:
Закладка:
«Мы сами не рады,
Но нас не переделать.
Стоим у ограды по разные стороны.
Чернила досады
И нежности в белом
С тобой всё равно мы поделим поровну, — ласково звучали напряжённые слова. — Чёрное с белым смотрится.
Чёрное с белым сходятся,
Словно с картины сводится
Краска ушедших лет.
Память, как птица, влетает без стука
И бьётся о белую стену разлуки,
Тебя от неё отсекая, как недуг».
Пары распались, и менестрель растаял белой дымкой. Танцевавшая дева ринулась в объятия эльфа с белоснежными ресницами, а его охотница медленно пошла во тьму к…
Эол? Откуда он здесь?
«Чёрной преградой встаёт воздаяние,
И падает в чёрную горечь сознания
Наше беспомощное расцепление рук».
«Останусь ли прежней, — запела уже не Мелиан, а похожая на неё дева из видения, — иль стану сильнее?
Мой выбор, прошу тебя, благослови!
Нет в мире надёжней,
Нет в мире прочнее,
Чем эта преграда для нашей любви!»
Оттолкнув того, кого только что обнимала, плясунья увлекла в танец мужчину, в волосах которого была и ночь, и дым, и снег. Кудри девы начали выцветать.
«Чёрное с белым кружатся,
Рамки решений сужены.
О, Эру, дай нам мужества
Сделать последний шаг!
Наши объятья крошатся,
Наши утраты множатся.
Чёрное с белым — прошлое,
О, Эру, дай нам знак!
Чёрное с белым — разница,
Чёрное с белым дразнятся.
Что нам в конце останется?
Нас не вернуть назад.
Все наши фразы сложные,
Все недомолвки прошлые…
Нам нужно нечто большее,
Чтобы не знать утрат».
— А ещё ты сказала мне, — прошептал, посмотрев на супругу, король, будто очнувшись ото сна, — что я зашёл в зачарованный лес, что заблудившийся должен остановиться и ждать, когда его найдут. И я ждал. Слишком долго, любимая. Но слуги Оромэ не искали меня, мой народ, восхищавшийся мной, называвший вождём, — тоже. Ты показала, как на самом деле «ценят» эльфов те, кто предлагает заботу и помощь.
— Тебя бросили не все, — напомнила Мелиан, освободив руку и погладив волосы супруга, впитавшие совсем немного света Древ, сияющие едва заметно и оттого таинственно. — Многие остались верны.
— А должны были все.
Эльвэ сел на постели, отсутствующий взгляд стал яснее.
— Они не заслуживали такого прекрасного владыку, как ты, — в шутку сказала Мелиан, и вдруг поняла, о чём говорила Валиэ Вайрэ: Тингол понимал лесть буквально, потому что хотел этого.
«Дары были незаслуженными, непосильными», — подумала Айну и с ужасом поняла, что не должна была так думать, потому что её и Эльвэ мысли едины, и теперь эльф будет считать, что пришёл к такому выводу сам.
— В них больше света Амана, — вдруг сказал Тингол о валинорских отступниках, и музыка единой души сбилась, — их слава героев-воинов затмевает мою славу защитника. Для них не авторитеты Айнур, значит, мой статус твоего избранника им безразличен или даже противен. Я должен знать, чем полнятся их сокровищницы! Нельзя допустить, чтобы их богатство превзошло моё. Я не должен померкнуть на их фоне, Мелиан.
Взгляды супругов встретились, дополняя единство душ и тел.
— На всё воля Рока, — вздохнула Майэ, и эльф знал заранее, что она скажет это, а королева понимала — подобных слов недостаточно.
— Я сам позабочусь о своей славе, не стану утомлять тебя, любовь моя, — прозвучал, разрушая мелодию любви голос, и унизанные звёздами нити лопнули.
Примечание к части Песня из рок-оперы "Элоя" "Чёрное с белым"
Дары провинившихся
— Это что? — Морифинвэ рассмеялся, однако смотрел настороженно, словно готовясь броситься с оружием на собственных гостей в случае угрозы с их стороны.
Когда в огромный зал, сверкающий самоцветами и золотом, две дюжины наугрим внесли нечто огромное и плоское, завернутое тканью, гости таргелионского нолдорана не знали, чего ожидать.
Хитро смотря на короля, ногродские мастера засуетились, что-то прикрутили под шёлковым полотном, и открыли изумлённым взорам собравшихся стол из чистого золота, за которым могли разместиться около пятидесяти гостей.
— Роскошный дар! — восхитился Феаноринг, жестом приказывая поставить себе подаренный предмет мебели, вместо уже имеющегося дубового. — Это хорошая попытка возместить мне потери, которые понесли мои верные в ваших пещерах. Омытое кровью золото блестит ярче.
Сидя рядом с супругом на стуле, полностью сделанном из разноцветной яшмы и обитом вышитым золотом бархатом, Оэруиль внимательно наблюдала за пирующими гостями и невольно замечала, что гномы заимствуют у эльфов стиль одежды и украшений, а эльфы — у гномов. Ногрод и Таргелион всё больше говорили на смеси языков и походили на единое королевство, где правил, разумеется муж дочери оссириандского лорда. Понимание было таким приятным, что Оэруиль искренне заулыбалась и тронула блистающую перстнями руку Морифинвэ. Король удивлённо поднял бровь, усмехнулся и взял рубиново-золотой кубок.
— За тебя, моя королева, — неискренне улыбнулся Феаноринг, — люблю, когда приятно удивляешь.
Напоминание о переговорах с отцом заставило внутренне содрогнуться, но дочь лорда Каленовэ скрыла нахлынувшие эмоции надменным взглядом.
— Я больше не боюсь тебя, — тихо произнесла королева Таргелиона. — Я была в Башне Морской Звезды и заставила её призраков подчиняться мне.
— Призрак только один, — угрожающе прищурился Морифинвэ, отставляя в сторону опустевший бокал.
— Нет, — уверенно заявила Оэруиль. — Я видела, их много. И они признали меня владычицей. — Эльфийка замолчала, наблюдая за супругом — не прикажет ли он убраться с пира или онеметь. Ничего не происходило, король внимательно слушал. — Проклятье превратило морские звёзды в небесные, — продолжила Оэруиль, — их свет злой и блёклый, он сбивает с пути и ослепляет, но теперь этот свет тоже подчиняется мне.
— Полагаешь, теперь и я стану твоим слугой? — после паузы задал вопрос Морифинвэ.
Таргелионская королева с изумлением взглянула на мужа, не услышав в голосе ни насмешки, ни угрозы. Неужели он спросил серьёзно? Нет, не
