Шрифт:
Закладка:
— То есть он по сути деда перешел на нелегальное положение…
— Да. Но спустя какое-то время, через секретаря Новочеркасского горкома, узнал, что его вызывают в Москву. Что было потом, Погорелов описал так: «Приехав в Москву, я позвонил Поскребышеву, который сказал, что в Москве Михаил Александрович Шолохов и что он очень меня ждет, остановился в гостинице «Националь»… Мы ждали разбора нашего дела почти три недели. В тот день мы сделали заказ в номер «Националя» и выпили. Через короткое время после этого прозвучал звонок Поскребышева, вызывавшего нас в Кремль.
30 октября 1938 года в Кремле состоялось заседание Политбюро ЦК с участием Сталина, Молотова, Кагановича, Маленкова. На заседание были приглашены: Ежов, Погорелов, Луговой, Шолохов, а также представители Управления НКВД Ростовской области: Гречухин, Коган, Г. Цавелев, Лудищев…
«Я поднялся и стал рассказывать подробно, как было дело. Когда я говорил, ко мне подошел вплотную Сталин, он внимательно слушал и смотрел прямо в глаза, а я смотрел прямо ему в глаза, — расскажет потом Погорелов. — Коган, как и Гречухин, сказал, что они со мной никогда не говорили и не вызывали, и что это все провокация… В это время я вспомнил про свою записную книжку, поднялся и стал говорить: «Тов. Сталин, они вам неправду говорят, что они со мной не встречались, и делают меня провокатором. У меня вот книжечка, в которой рукой Когана написан адрес конспиративной квартиры, где я встречался с ним…»
Сталин ответил: «Нам давно известно, что они говорят неправду. Коган и Гречухин были вынуждены признаться в организации заговора против Шолохова. После этого Сталин сказал: «Есть предложение кончать. Все ясно. Вас много, товарищ Погорелов один, у него выходит, у вас не выходит. По глазам видно, товарищ Погорелов честный человек. Товарищ Погорелов показал себя в гражданскую войну. На груди у него сияет орден Красного Знамени. Он показал себя как коммунист и в мирных условиях».
— Интересно, общался ли после этого Сталин с Шолоховым? Может, дал какое-нибудь напутствие?
— Да, Сталин общался с Михаил Александровичем после этого памятного случая. И дал ему совет: «Пишите, больше вас никто не будет беспокоить и травить». Как затем рассказывал Погорелов, Сталин, попрощавшись с Шолоховым, обратился к нему и сказал: «Ваши действия были правильны, и если у Вас что случится в будущем, обращайтесь ко мне лично. Хорошо, что Вы не струсили, а то они бы Вас с товарищем Шолоховым запрятали и уничтожили». На протяжении всей встречи, по своему обыкновению, Сталин прохаживался вдоль стола за спинами сидевших за ним участников. И когда все закончилось, он, стоя за спиной Шолохова, задал в свойственной ему манере обезличенный полувопрос-полуутверждение: «Говорят, товарищ Шолохов много пьет…» На что Михаил Александрович, в свойственной уже ему манере, ответил: «От такой жизни запьешь, товарищ Сталин!» Я не слышал примеров такого ведения беседы за тем столом, и в этом — весь Шолохов.
— И как сложились отношения в дальнейшем между Шолоховым и Погореловым?
Из Москвы Шолохов и Погорелов вернулись друзьями. В 1939 году И. С. Погорелов переехал из Новочеркасска в Москву, получив назначение в наркомат боеприпасов. С 1968 по 1972 год Погорелов работал помощником писателя по депутатским делам. В 1974 году Погорелова не стало, но воспоминания его стали документальным свидетельством заговора против Шолохова.
Александр Михайлович закончил свой рассказ. Таял чудный день. И только благодаря великой милости природы долгожданное майское солнце все еще грело землю и светило ярко, проливая из поднебесья на бескрайние просторы, настоянные на буйном степном разнотравье, животворящие лучи.
Вставая со скамейки, я еще раз посмотрел на Шолохова и наконец-то уловил объект его внимания — степной орел. Гордый, высокий, реющий полет этого недреманного ока степей донских периодически приковывал взгляд Александра Михайловича. А тем временем орел, неторопливо наворачивая круги, удалялся от станицы все дальше и дальше к горизонту — к Дону батюшке, вековечной реке, казацкой радости и печали.
Мы шли с Шолоховым по усадьбе, сухо шелестела от ветра трава, и где-то высоко в небе заливался, сыпя трелями, неугомонный жаворонок. Прощались мы долго. Говорили о разном. О романе Шолохова «Они сражались за Родину», об истории его создания, об одном из его героев — моем однофамильце Звягинцеве. Естественно, коснулись и моих донских корней. Потом Александр Михайлович, предавшись воспоминаниям. щедро, с хорошим шолоховским юмором делился ими со мной, очень увлеченно и интересно рассказывая о своем именитом деде и бабушке, о том, как с ними рыбачил и охотился. Когда мы подошли к калитке, из детского центра вырвались гурьбой юные казачата и повалили в сторону Дона. Голоса их разорвали тишину. Какой будет их жизнь в этих воспетых Шолоховым местах? Кто знает. Важно только, чтобы они помнили, какой ценой оплатили ее их отцы и деды.
2013 г.
«Все выше, и выше. И выше…»
Беседа с Семеном Моисеевичем Розенфельдом — единственным ныне здравствующим участником восстания в лагере смерти «Собибор»
Семен Моисеевич живет сегодня в израильском городе Гедера и с нетерпением ждет выхода на широкий экран фильм «Собибор» — фильма о себе самом и о своих боевых товарищах, о руководителе восстания советском офицере Александре Печерском.
Как креативный продюсер с первых дней работы над эти проектом я участвовал в создании этой киноленты. Мне удалось связаться по Skype с этим отважным человеком и поговорить с ним. Вот что он сказал.
— Семен Моисеевич, расскажите, пожалуйста, о себе и о своей семье…
— Родился я 10 октября 1922 года в местечке Терновка. Папа Мойша (Моисей) — портной, мама Рива — домохозяйка, оба неграмотные. В 1930-м пошел я в еврейскую школу, а в 1936-м ее закрыли, и я перешел в украинскую. У меня были две старших сестры — Ружка (1913 года рождения) и Хайка (1916 года рождения). Старшая уехала в Казахстан на курсы медсестер и в войну работала в госпитале. Младшая училась в Житомирском еврейском педагогическом техникуме на идише. Я в 1940 году закончил школу, а уже в ноябре того же года призвался в РККА. Сначала был
