Во всем велик, – мешать с бездельем дело

Не станет он; трудиться, так трудиться,

Плясать и петь – так вдоволь, до упаду.

Взглянув на вас разумным оком, скажешь,

Что вы народ честной и добрый; ибо

Лишь добрые и честные способны

Так громко петь и так плясать отважно

[Островский 1977: 432].

Действие происходит в доисторические времена, когда люди почитали своим главным божеством Ярило-Солнце, которое в сказке гневается на берендеев за их пренебрежение любовью и красотой. Берендеи Островского – отчасти правда, отчасти вымысел. В словаре Даля упоминается село Берендеево, где производились резные фигурки – «берендейки», причем глагол «берендеить» буквально означает «строгать деревянные игрушки», а в переносном смысле – «заниматься пустяками» [Даль 1903–1909, 1: 204][663].

Предания о древнем племени берендеев можно было найти в нескольких современных источниках[664]. Островский во время своей работы над «весенней сказкой», очевидно, советовался со специалистами по русской старине. Например, его представление о ритме русских гуслей, традиционного струнного инструмента, восходит к «Слову о полку Игореве». Народный царь Берендей, однако, является более поздним изобретением, популяризированным поэтом-романтиком Жуковским в одноименной литературной сказке 1831 года [Жуковский 1960: 157–169][665]. Снегурочка, которую мы сегодня считаем стереотипным персонажем русских волшебных сказок, также стала узнаваемой частью народной традиции только после того, как была представлена в искусстве Островским, Васнецовым, Римским-Корсаковым и другими авторами.

«Снегурочка» опирается на несколько народных мотивов и сказок, в которых оживает кукла из снега. В качестве одного из возможных источников для сюжета «Снегурочки» ученые называют «Великорусские сказки» И. А. Худякова (опубликованные в 1862 году). Версии сказки про Снегурочку можно было также найти в «Народных русских сказках» Афанасьева (опубликованных в 1855–1864 годах), а также в его «Поэтических воззрениях славян на природу», три тома которых вышли между 1865 и 1869 годами. Афанасьев, помимо этого, опубликовал множество статей по фольклору, как в массовых газетах, таких как «Московские ведомости», так и в толстых журналах. Наряду с работами Ф. И. Буслаева, Пыпина и Рыбникова, публикации Афанасьева внесли значительный вклад в растущий объем фольклорных материалов, ставших доступными широкой общественности в середине столетия.

Снегурка (Снегурочка, Снежевиночка), как и следует из ее имени, родилась из снега. Существовало несколько версий сказки про снежную деву. В одной из них старик приносит горсть снега и кладет его на печь: снег тает, и из облака пара появляется прекрасная девочка. В другой версии изображается бездетная пара, которая лепит из снега куклу, которая затем превращается в красивую и умную девочку. Но с первыми признаками весны Снегурочка начинает грустить, а затем испаряется, перепрыгнув через костер по примеру других девушек [Афанасьев 2002, 2: 604–606][666]. Еще в одном варианте повествуется о маленькой девочке, Снежевиночке, потерявшей дорогу в лесу и спасенной доброй лисой.

Однако, кроме рождения героини из снега, Островский мало что взял из этих народных версий, и изложенная драматургом знакомая сказка озадачила современных критиков. Смущал не только фантастический сюжет от автора-реалиста, знаменитого своим обличением «царства тьмы»; критики также обращали внимание на как будто бы немотивированное разрешение сложных любовных треугольников в пьесе. Более того, беззаботные берендеи не оплакивают жертву Снегурочки и ее недавно обретенную любовь, Мизгиря; пьеса с трагическим для главной героини концом завершается радостным прославлением весны и возвращением Ярилы. Как рассуждает царь Берендей, кончина Снегурочки не должна быть поводом для печали, ведь с уходом чужой для них Снегурочки берендеи могут радоваться восстановлению единства их декоративной общины.

«Снегурочка» имеет богатую историю постановок. Премьера хореографической сюиты на музыку Чайковского состоялась в мае 1873 года в Большом театре в Москве. После девяти спектаклей, последний из которых состоялся в августе 1874 года, эта постановка больше не ставилась. Вскоре после московской премьеры, в сентябре 1873 года пьеса была опубликована в «Вестнике Европы». В 1881 году Римский-Корсаков написал оперу «Снегурочка» по сказке Островского: премьера состоялась 10 февраля 1882 года в Мариинском театре Санкт-Петербурга, где она получила прохладный прием. Следующей зимой в Абрамцеве была показана любительская постановка драматической версии «Снегурочки». Для этого спектакля, в котором Васнецов, Репин и Мамонтов исполняли роли соответственно Деда Мороза, боярина Бермяты и царя Берендея, Васнецов подготовил оригинальные декорации, которые вскоре произвели сенсацию[667].

В 1885 году на сцене Частной русской оперы С. И. Мамонтова в Москве состоялась премьера версии Римского-Корсакова. Этот спектакль, сценическое оформление которого было осуществлено В. М. Васнецовым, И. И. Левитаном и К. А. Коровиным, произвел на зрителей лучшее впечатление, и в ряде газет даже рекомендовалось включить оперу в репертуар Большого театра[668]. Несмотря на сильное влияние, которое «Снегурочка» произвела на знатоков, она стояла особняком как русская опера в репертуаре, где преобладали традиционные европейские сочинения, и большинство современных критиков считало, что незнакомая русская музыка Римского-Корсакова стала абсолютным провалом[669]. «Снегурочка» была поставлена еще раз в обновленном театре Мамонтова, который после нескольких лет перерыва в 1896 году продолжил работу. Критики снова встретили неудачную оперу прохладно[670].

Затем последовало множество других постановок и в России, и за рубежом. Когда французский режиссер рассматривал постановку «Снегурочки» в Opéra Comique в Париже в 1907 году, Мамонтов отдал должное «Снегурочке» как опере, представлявшей лучшее, что есть в России, то есть утонченный и поэтический дух русского народа, а не грубых, пьяных крестьян, которых ожидали увидеть западноевропейские зрители[671]. Эта парижская постановка имела несомненный успех. Особенно неизгладимое впечатление произвели костюмы. Занималась ими княгиня Тенишева, и она лично изготовила корону для царя Берендея [Тенишева 2006: 363–366]. В своих воспоминаниях Тенишева подчеркивает, как старательно и продуманно была воспроизведена каждая деталь традиционного русского костюма:

Мне был предоставлен неограниченный кредит. Так как подходящей материи для костюмов достать было негде, то я сделала все сарафаны вышитыми сверху донизу, и обошлось это, конечно, недешево. Кокошники, ожерелья, шугаи, мужские костюмы – все прошло через мои руки, а корона царя Берендея была сделана мной собственноручно в моей мастерской, так как та, которую сделал театральный ювелир, была неудовлетворительна [Васильев 2000: 17].

Конечным результатом была роскошная постановка, имевшая большой успех у иностранной публики.

Однако на родине пресса по большей части не испытывала восторга. В 1873–1874 годах отзывы о «Снегурочке» как о самой пьесе, так и постановке на музыку Чайковского были одинаково негативными. Хотя рецензенты находили мало похвального в новой пьесе Островского, они говорили о ней постоянно. Среди многочисленных статей, развивавших контрдискурс «Снегурочки», можно найти целый ряд интерпретаций, в том числе такую, где предполагается, что Ярило-Солнце – это пылкий возлюбленный Снегурочки, чье жгучее желание заставляет ее растаять. Это прочтение, наряду с другими более или менее правдоподобными объяснениями странной пьесы, широко циркулировало в обществе[672].

В этой первой серии рецензий берендеи были представлены как фантастический, ленивый, глупый, фальшивый народ. К примеру, В. П. Буренин, который в середине 1870-х годов был повсеместно читаемым и всеми ненавидимым фельетонистом, писал: «Берендеи заслуживают скорее названия дураков, чем людей. Это народ, стоящий немногими степенями выше гориллы. Берендеи руководятся самыми инстинктивными, почти животными чувствами и выражают их бессмысленными песнями о масленице-мокрохвостке». Буренин также отверг предполагаемые художественные таланты царя Берендея (Островский изобразил его расписывающим столб во дворце), назвав его простым маляром. «Самый глупый из берендеев – это их властелин – Берендей»[673]. Между прочим, Буренин написал эту рецензию, не видя постановку, и вывел свое категоричное суждение