Наконец Пайпер, которая до этого лишь теребила браслет, протягивает дрожащую руку к стаканчику и делает глоток своего, наверное уже чуть теплого, кофе. Она не смотрит мне в глаза. Она просто смотрит на свой напиток, машинально водя пальцами по черным буквам ее имени на стаканчике.

Когда она начинает говорить, ее слова меня умерщвляют:

– Значит, девушка просто развлекалась?

Я пристыженно киваю, мой голос звучит хрипло от сожаления:

– Прости.

Пайпер откашливается и пытается взять себя в руки, выпрямляясь на стуле и разглаживая складку на джинсах. Она борется с собой. Хотя я ни разу не видел, чтобы она плакала, она явно раздавлена всем этим.

– Ну, по крайней мере, теперь я знаю, какой из моих снов наиболее точный.

Ее голос звучит отстраненно и бесстрастно.

– Мы не можем этого знать наверняка, Пайпер, – объясняю я. – Я был там всего минуту. Даже секунду. Вскоре после этого я ушел с вечеринки. Я не знаю, что произошло потом, но мне нравится думать, что действие наркотиков закончилось и ты начала сопротивляться, что ты пнула их по яйцам и лишила этих подонков возможности продолжения рода.

Пайпер бледнеет. Потом быстро допивает остатки кофе, и я понимаю, что у меня почти не осталось времени.

– Откуда у тебя та фотография? – спрашиваю я.

Я размышлял об этом всю дорогу сюда. Я никогда ее раньше не видел. Если бы я ее увидел, я бы наверняка запомнил ее удивительное лицо, которое невозможно спутать ни с кем.

От ее ответа у меня в животе все переворачивается:

– От Кэссиди.

– Кэссиди? – переспрашиваю я. Уверен, что все верно расслышал, но никак не могу поверить, как это могло произойти.

– Да. Ну ты знаешь, Кэссиди – мать твоего ребенка?

В ее голосе снова слышны эмоции – на этот раз сильное душевное страдание и, пожалуй, горечь.

– Откуда, черт побери, у Кэссиди взялась фотография, на которой изображены мы с тобой на вечеринке, которая была шесть лет назад?!

Пайпер рассказывает мне эту невероятную историю, и я прямо вижу, как моя бывшая рыскает вокруг моего дома, следит за мной, следит за Пайпер. Волны тревоги и ужаса проходят у меня вдоль позвоночника. Это тот самый человек, который отвечает за мою дочь восемьдесят процентов времени.

Я знал, что Кэссиди метит свою территорию, но понятия не имел о том, что она выслеживала меня со старших классов школы. Насколько я помню, мы с ней познакомились в университете. Теперь все встало на свои места. Ну конечно, это была она! Она пыталась нас разлучить. Заявить на меня свои права.

– Пайпер, как ты думаешь, зачем она показала тебе эту фотографию? – спрашиваю я, потому что мне нужно, чтобы она сама пришла к такому же выводу.

Пайпер кивает, как будто знает, к чему я клоню.

– Она мне угрожала. Думаю, она пыталась нас разлучить, – отвечает она. – Она намекнула, что расскажет тебе, что я шлюха, которая спит с кем попало. Она сказала, что ты не захочешь быть с такой девушкой.

Я хохочу во весь голос:

– Уж чья бы корова мычала!

Я тут же жалею о своих словах и иду на попятную:

– Я не хотел сравнивать тебя с ней. В смысле, ты не… Черт, Пайпер. Что я еще могу сказать? Извини.

– Я поняла, что ты имел в виду. – От грустной улыбки у нее тускнеют глаза. – Она сказала, что знает, что происходило на тех вечеринках. Она знала все в мельчайших подробностях. И кошмары начали пробегать у меня перед глазами с такой жестокостью, словно она била меня кулаками. Она заметила мою реакцию. Я не могла ее скрыть. Это было ужасно. И тогда она догадалась. Я точно знаю, в какой момент она догадалась, что на самом деле произошло тем вечером.

Пайпер напрягается всем телом, проводит языком по зубам, потом продолжает:

– Она рассмеялась, Мейсон. Рассмеялась! Какой человек – какая женщина – способна на такое?

Я потираю ладонями лицо, жесткая щетина на шее напоминает мне, что я уже несколько дней не принимал душ. За все свои двадцать два года я еще никогда так сильно не хотел причинить физическую боль женщине, как в эту секунду.

– Проклятое чудовище, вот она кто!

Как я мог так ужасно разбираться в людях? Даже когда все решения за меня принимал мой член, как я мог не заметить ее вранье?

– Вот видишь? Когда она поняла, что не сможет использовать эту фотографию против тебя, она нашла способ использовать ее против меня. Она ревновала к тебе с самого первого дня, Пайпер. Она была готова на все, чтобы нас разлучить. Как выяснилось, включая унижение по отношению к тебе и обвинения меня в изнасиловании.

Пайпер осушает стаканчик с кофе и торжественно ставит его на стол.

– Это уже не важно. То есть я рада, что ты не был одним из них. Но ты никогда не сможешь смотреть на меня прежними глазами. Ты там был. Ты был прямо за той чертовой дверью. Ты видел меня в таком состоянии. Ты не сможешь этого развидеть, Мейсон.

Она встает, я поднимаюсь вслед за ней и притягиваю ее к себе.

– Пайпер, все это не имеет для меня никакого значения. Те чувства, которые я к тебе испытываю…

– Это имеет значение для меня, – перебивает она.

Потом вытягивает руку и упирается мне в грудь, чтобы я к ней не приближался. Резкое движение вызывает непрошеную боль в нежной плоти над моими ребрами, и я непроизвольно морщусь.

– Жаль, что ты зря проделал весь этот путь, Мейсон. Но по ряду причин, некоторые из которых тебе даже неизвестны, я не могу быть с тобой. Хорошо, что мы выяснили это сейчас, а не позже.

Отчаяние охватывает все мое тело, необъяснимая грусть наполняет мое сердце.

– Хорошо для кого? Для тебя? Теперь мы можешь жить в отрицании, зная, что у тебя была возможность быть счастливой? Или хорошо для меня, ведь теперь я знаю, что упустил любовь всей своей проклятой жизни?

У нее перехватывает дыхание, она прижимает руку к груди.

– Да, Пайпер, ты не ослышалась. Я тебя люблю. Я люблю все, что с тобой связано. Даже те части тебя, которые ты считаешь уродливыми и сломанными.

На ее лице проявляется страдание. Она удерживает равновесие, опираясь на спинку стула. Потом медленно качает головой и опускает взгляд в землю. Я чувствую, как она эмоционально делает шаг назад.

– Нет. Я не могу. Прости. Пожалуйста, отпусти меня.

Ее