по моему горлу выше.

– Это я во всем виноват, – с трудом выдавливаю я.

Я рассказываю Брюсу и Джен, что произошло тем вечером. Я с трудом могу об этом говорить, чтобы меня не стошнило прямо у них на кухне.

– Я мог бы ее спасти. Но я не знал. Господи, я ничего не знал. Я был там. Я был там…

Когда я замолкаю, потому что у меня больше нет слов, которые могли бы оправдать мои поступки, Джен встает и заключает меня в утешающие объятия.

– Мейсон, слава богу, – плачет она, и наши слезы перемешиваются. – Я знала, что ты не мог быть одним из них. Пайпер перепутала. Она сказала, что твое лицо никогда не являлось ей в кошмарах. Но эта фотография. Парень рядом с тобой – он был одним из них. Поэтому она просто сделала неверные выводы. Мы все сделали.

Как мама, она ладонью гладит меня по спине медленными круговыми движениями.

– Прости, что я подумала… – Она прочищает комок в горле. – …я хочу сказать, что ты для нас как родной, Мейсон.

– Я должен был догадаться, – ругаю я себя, все еще пытаясь осознать, как близко я был к Пайпер в тот вечер. Я легко мог бы ворваться туда и остановить то, что там происходило.

– Ты и сам был еще мальчишкой, – говорит Брюс. – Ты не виноват. Ты не знал, что ее насилуют. – На его лице написана боль. – Судя по ее объяснениям, она и сама этого не понимала.

Сердце опять сжимается у меня в груди. В горле у меня жжет, а глаза начинает щипать. Я поднимаю взгляд на Брюса и Джен и вижу, что их злость превратилась в сочувствие. Уверен, что сам я выгляжу отвратительно: лицо покраснело и распухло от того, что я его тер, и все мокрое от пролитых слез.

– Я люблю Пайпер, – говорю я им. – Пожалуйста, скажите мне, где она.

– Мы точно не знаем, сынок, – отвечает Брюс. – Я даже не уверен, что она сама знала, куда направляется, когда вчера уезжала. А ее телефон… остался здесь.

Я качаю головой, отказываясь это принять.

– Я должен ее найти, – умоляю я. – Пожалуйста, должны же у вас быть хоть какие-нибудь предположения!

Они переглядываются между собой. И черт меня побери, если от этого взгляда у меня внутри все опять не переворачивается!

– Мейсон, это все может быть одним большим недоразумением, но ты должен знать, что Пайпер все равно, возможно, никогда не сможет завести серьезные отношения с мужчиной, у которого есть ребенок.

Мой вопросительный взгляд мечется между ними.

– А как все это связано с детьми? Хейли не доставляет беспокойства. Она чудесная девочка.

Джен кивает:

– Да, она совершенно прекрасная. И мы все ее обожаем. Но тебе известно не все в этой истории. – Она гладит меня по щеке. – И мы не вправе тебе об этом рассказывать.

Она достает телефон и постукивает по экрану.

– Мы, конечно, не знаем, где она, зато мы знаем человека, которому это наверняка известно.

Я беру телефон у нее из рук и смотрю на имя, высветившееся на экране.

Чарли Тейт.

Глава 25. Пайпер

– Нет, мне не нужен носильщик, – говорю я. – У меня нет чемоданов. No hay bolsas[21].

Администратор берет у меня карточку и смотрит на меня с сочувствием. По нему видно, что он пытается угадать, что со мной случилось. Убегаю от агрессивного мужа? Или неверный парень выгнал меня из дома? Уверена, что он и не такое повидал.

Я подписываю квитанцию и спрашиваю, могу ли я воспользоваться телефоном – я еще не завела себе новый мобильник.

– ¿Puedo usar el teléfono por favor?[22]

– Sí[23]. – Он придвигает ко мне телефон.

– Международный звонок.

Я широко раскрываю руки, надеясь, что он поймет этот жест, потому что я не помню, как это будет по-испански. Я дарю ему свою лучшую улыбку «беспомощной барышни» и даже добавляю дрожание губ для пущей убедительности.

Он оглядывается на стеклянную дверь у себя за спиной – вероятно, там находится его начальница. Кажется, сейчас она занята. Он набирает код в телефоне и протягивает мне трубку.

– Хорошо, – отвечает он. – Ты казаться хорошая девушка. Поспеши, звонить быстро.

Я горячо его благодарю и набираю номер Чарли. Я знаю, что она не возьмет трубку, она знатная уклонительница от звонков. К тому же в Сиднее сейчас три часа утра. Ну что ж, оно и к лучшему. Я не хочу ей все сейчас объяснять. У меня совершенно нет сил. Я просто хочу сообщить ей, что вернулась в Барселону. Это часть нашего сестринского кодекса – всегда сообщать друг другу, где мы находимся. Иногда, кроме нас двоих, этого больше никто не знает.

Сестринский кодекс.

Мы придумали его, когда нам было двенадцать, после того как отец Чарли от них ушел и ее жизнь превратилась в ад. Чарли больше не хотела быть дочерью своей матери и спросила, не может ли она притвориться, что она дочь моей мамы. Мама и так относилась к ней как к родной дочери. А Бэйлор и Скайлар уже уяснили, что если где-то одна из нас, значит, неподалеку и вторая. Фактически она и так была одной из сестер Митчелл.

– Привет, hermana[24], это я. Следую нашему кодексу. Я вернулась в Барселону и жду не дождусь, когда ты вернешься с другой стороны экватора. У меня сломался телефон, так что, если я тебе понадоблюсь, звони по этому номеру. Люблю тебя. Надеюсь, ты там отрываешься по полной с… подожди, как там его зовут? Не важно, просто решила, что надо тебе сообщить. Пока!

Я возвращаю телефон на место, снова благодарю администратора, потом тащусь по лестнице в номер и погружаюсь в долгожданный сон.

* * *

Я просыпаюсь от громкого стука в дверь и чертыхаюсь, увидев на часах, что я проспала всего двадцать минут.

Я накрываю голову подушкой, надеясь, что незваный гость просто уйдет.

– Por favor limpie después[25], – прошу я предполагаемую горничную.

Но стук не прекращается. Я злобно отдираю свое уставшее тело от постели и плетусь к двери, распахиваю ее и кричу:

– Я сплю… О боже… Чарли!

Она сминает меня в объятиях и заталкивает обратно в номер.

– Как я соскучилась! – Мои слова тонут в ее густых рыжих волосах. Потом я отодвигаю ее от себя. – Подожди-ка. А почему ты здесь? Что случилось с Сиднеем и как-его-там?

Чарли делает шаг за дверь и затаскивает свой тяжелый