Шрифт:
Закладка:
– А, ты об этом.
Избегая моего пристального взгляда, она ставит чемодан на кушетку и расстегивает молнию.
– Пфф, ну, у нас все равно ничего бы не вышло.
Я открываю рот от изумления. Прищуриваюсь. Потом перехожу к обвинениям:
– Ты мне соврала!
Чарли начинает распаковывать чемодан, как попало раскидывая его содержимое по разным ящикам.
Я останавливаю ее руку, прежде чем она схватит очередную порцию одежды.
– Ты нарушила кодекс, Чарли. Зачем ты мне соврала? Ты знаешь, что я хорошо тебя знаю, так что не надо вешать мне лапшу на уши.
Чарли закатывает глаза:
– Строго говоря, я тебе не врала, Пайпс. Я была намерена с ним поехать. Я просто передумала в аэропорту. – Я с обвинением смотрю на нее, и она продолжает: – Когда туда заявилась его жена и кинула в меня телефоном.
Чарли потирает плечо и морщится.
Я заключаю ее в объятия.
– Ох, опять? Сочувствую. Какие же мужики все-таки козлы!
Чарли не очень весело смеется.
– Ну, этот, по крайней мере, не любил сосать члены, как предыдущий.
Я прикрываю глаза и качаю головой – меня шокируют ситуации, в которых она порой оказывается.
Чарли оглядывает номер, смотрит на свой наполовину разобранный чемодан, потом, прищуриваясь, глядит на меня.
– Кстати, о козлах, а ты почему здесь? И где все твои вещи?
Я ощущаю жжение в горле и боль в сердце. Настоящую боль – как будто кусочек его остался в Нью-Йорке.
Чарли замечает мой сокрушенный вид.
– Ох, Пайпер. Что случилось?
Она ведет меня к кровати, садится и хлопает по покрывалу рядом с собой.
Когда я рассказываю ей свою невероятную историю, она открывает рот от изумления. А потом баюкает меня, пока я не засыпаю.
Когда я просыпаюсь, меня раздражает свет, который проникает через шторы и падает мне прямо на лицо. Но, присмотревшись внимательнее, я осознаю, что уже не утро, а вечер. Я смотрю на часы. Я проспала почти восемнадцать часов.
На тумбочке записка от Чарли: она сообщает, что ушла на работу – заполнять полки в небольшом туристическом магазинчике неподалеку от круизного порта. Я улыбаюсь от радости, что она нашла себе настоящую работу, а не надеется получить крышу над головой благодаря очередному парню. По крайней мере, пока. Пока она опять не сделает какую-нибудь глупость, например, не переспит с начальником – а его жена ее не уволит.
После долгого успокаивающего душа, который смывает с моего тела дорожную грязь, я просматриваю несколько ящиков в поисках футболки и джинсов, которые я могла бы одолжить у Чарли. Джинсы мне приходится закатать из-за разницы в росте. Но я провожу границу и не надеваю белье Чарли. А поскольку я хожу в своих трусиках уже второй день, я решаю вообще не надевать белья.
Я накидываю сумку на плечо и отправляюсь за покупками. Я так и не заехала к Скайлар за вещами, и мне придется что-нибудь купить, пока папа не перешлет сюда мою одежду. Я по привычке всегда ношу паспорт в сумочке, а кроме паспорта и кредитки, мне больше ничего не потребовалось, чтобы купить билет на самолет. Без всего остального можно обойтись.
Включая Мейсона Лоуренса.
У меня сжимается сердце. Я не думала о нем целых тридцать минут. Я пытаюсь убедить себя, что на фотографии был не он, что, может, его стерва-бывшая вклеила его туда в фотошопе или как-то еще. Но откуда она могла узнать, что я там была и что фотография была сделана в тот самый вечер? Я никогда не забуду, в чем я тогда была. Несколько месяцев спустя, когда я наконец осознала, что произошло, я сожгла розовый свитер с глубоким вырезом и облегающие капри.
Даже если Мейсон был одним из них, может, все было так, как я рассказала, и он был просто пьяным, возбужденным парнишкой, который присоединился к оргии. Если все было именно так, то можно ли его в этом обвинять? Но даже если так… я никогда не прощу его за то, что он знал об этом и не сказал мне правду после того, как я рассказала ему о случившемся. Он думал, что может быть со мной, зная, что он сделал? Как мы можем построить на этом отношения? На воспоминании о второй худшей ночи в моей жизни.
Въедливый голос в моей голове твердит, что все не так. Что я сделала поспешные выводы. Что, может, это на фотографии вовсе не он. Может, это его… как они называются?.. двойник.
Мейсон – хороший человек.
Я помню, как повторяла это про себя как мантру, когда он меня целовал. Когда прикасался ко мне. Когда ласкал меня языком. Нет! Перестань, Пайпер!
Тогда он был другим. Он сам это признал. Он не пропускал ни одной юбки, пока не облажался и одна из девушек не залетела. Я уверена, что на фотографии он. Я это знаю. Я это чувствую.
Я это ненавижу своим проклятым разбитым сердцем.
Я по привычке лезу за телефоном, чтобы посмотреть время, и тут осознаю, что у меня его больше нет. Я смотрю на часы на правой руке – пора выпить кофе. Кофе – это единственная роскошь, которую я себе позволяю, даже когда деньги уже совсем на исходе.
Да и зачем мне вообще телефон? Особенно если он – я уверена – забит эсэмэс и голосовыми сообщениями от него.
Приближаясь к своему любимому кафе, я размышляю, не возьмут ли меня туда опять на работу. За кофе, еду и, если повезет, несколько недель проживания в квартирке над кафе – как в прошлом году. Я в этом не уверена, особенно учитывая, что я исчезла без предупреждения, когда Чарли нашла какого-то чувака, который купил нам билеты в Лондон.
Но гостиница, которую я в спешке выбрала, слишком дорогая, чтобы оставаться там дольше чем пару дней. Нам нужно начинать подыскивать себе другое жилье. Может, вернемся туда, где Чарли жила до вчерашнего дня – скорее всего, в каком-нибудь хостеле с отвратительными общими ванными и практически полным отсутствием личного пространства.
Я стою в длинной очереди и не узнаю никого из персонала. Платят здесь мало, поэтому текучка большая. Но мне немного надо, поэтому, когда я подхожу к стойке и делаю заказ, я беру из коробки на стене заявление о приеме на работу и засовываю его в сумочку. Потом я, как обычно, на цыпочках следую за своим заказом – мой напряженный взгляд
