Ваше превосходительство, простите за длинное предисловие, перехожу к самой сути. Ранее, когда скобелевские войска стояли у стен крепости, я просил его отправить меня парламентером к текинцам. Скобелев отказал мне, и причина была в том, что он не хотел мира. Ему нужна была победа и слава. Ныне, когда вновь созрела и разрастается дикая мысль о походе на Мерв, я вновь обращаюсь с той же просьбой: разрешите мне отправиться к главному хану Мерва в качестве парламентера. Мне не нужно ни отряда, ни охраны. Разрешите взять с собой майора Тыкму-сердара и нескольких джигитов… Действуя от вашего имени, т. е. начальника Главного штаба, генерал-лейтенанта Обручева, я обязуюсь с честью выполнить дело по возвращению Махтумкули в Ахал и мирному присоединению Мерва к России.

Это все, ваше превосходительство. Жду ваших указаний и надеюсь, они будут положительными. Капитан медицинской службы Л. Студитский".

Капитан запечатал конверт и отправился в госпиталь.

Было девять утра. Надя только начала обход больных, когда в коридоре госпиталя появился Студитский.

— Доброе утро, Надежда Сергеевна. Зайдемте к вам в кабинет на минуту, — попросил он.

— Пожалуйста, Лев Борисыч. Я вас слушаю.

— Вам уже известно, что я переезжаю со штабом начальника области в Асхабад?

— Да, доктор, я знаю. Мне вчера сказал мичман.

— Надежда Сергеевна, у меня к вам просьба. Отправьте это письмо в Петербург, генералу Обручеву, но так, чтобы его не тронула цензура.

— Но ведь мичман туда собирается! — сказала Надя.

— Как? Совсем?!

— Ну что вы, нет. Едет в Петербург, хочет привезти сюда мать.

— Великолепно, Надежда Сергеевна, отправьте письмо с ним. Пусть зайдет к дежурному в Главный штаб и передаст.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

I

Полковник Стюарт поил в Мургабе коня и смотрел за реку: там на огромной равнине лежал глинобитный Мерв и высвечивал над ним мавзолей султана Санджара.

Стюарт — в коричневом чекмене и черном косматом тельпеке. Несколько всадников с ним — тоже в туркменской одежде. И лишь один отличался от всех своим черным бурнусом и черной чалмой. Это был английский агент Аббас, переодетый в святого ревнителя веры, Сияхпуша.

Всадники проехали несколько сотен верст, измучились в дороге и заморили коней и вот наконец достигли цели. Мерв лежал у их ног.

— Да поможет нам в деяниях наших всевышний, всемилостивый, да придаст нам сил в святом радении за веру! — запричитал Аббас. — Пусть задохнутся и сгорят в геенне огненной враги наши.

— Неплохо вы усвоили свою роль, — умываясь и полоща рот, усмехнулся Стюарт. — На чернь, безусловно, вы произведете должное действие. Но как быть с Махтумкули? Вы не однажды бывали у него в Геок-Тепе, возили ему мои подарки. Уж не думаете ли вы, что он не узнает вас в этой черной ризе?

Аббас хитро сощурился.

— Господин Стюарт, но почему я должен ехать к Махтумкули в этом черном бурнусе и чалме? Я появлюсь перед ним в той самой одежде, в какой он меня видел раньше. А вот когда придется мне говорить перед базарной толпой, я выйду к ней во всем черном. И представят меня не Аббасом, а Сияхпушем.

Стюарт удивленно посмотрел на своего агента и засмеялся.

— Действительно, как это мне не пришло в голову, видеть вас в двух лицах? Я ведь и сам больше месяца пробыл в Асхабаде в роли конюха.

Рассказывая о том, как он, назвавшись опытным сейисом и конюхом Суреном, осматривал лошадей у русских казаков, Стюарт выехал на дорогу. Аббас и остальные последовали за ним, Мерв был уже близко. Стюарт не стал спешить, пустил коня шагом. Аббас ехал сбоку, посмеивался в угоду своему хозяину и поддакивал ему.

— Господин Стюарт, — сказал он с улыбкой, — я очень рад, что теперь вы сами убедились, насколько безопаснее и практичнее действовать в маске. Я никогда не одобрял открытых дел О’Донована. Я предупреждал его.

— О’Донована подвела пьянка, — сухо отозвался Стюарт. — Из-за нее он попал в долговую яму и потерял ценнейшие бумаги. Теперь придется опорожнить кошелек, чтобы отыскать их.

Оба замолчали и подумали о корреспонденте "Дейли ньюс", так бесславно покинувшем Мерв. Мысленно Стюарт ругал и себя, что не обеспечил своего друга золотом. "Но, черт возьми, — тут же и оправдывал он свою задержку, — для того чтобы съездить мне в Тегеран к посланнику Томсону и запастись монетой, понадобился всего месяц! Кто бы мог подумать, что ненасытный О’Донован за это время пропьет свои наличные да еще и взятые в долг тысячу таньга?" Стюарт с ним встретился, когда О’Донован был позорно изгнан, отсидев в зиндане больше двух недель. Он и теперь бы сидел в яме, но его кто-то выкупил, уплатив долги. Кто этот благодетель, О’Донован не знал, как не знал сейчас и полковник Стюарт. Ясно было лишь одно — "спасителю" О’Донована потребовались его бумаги, и он приобрел их у кредитора. "Спаситель" же потребовал, чтобы англичанина выдворили из Мерва прочь. Стюарт ни на йоту не сомневался, что "выручил" О’Донована русский агент.

— Может быть, поедем через базар? — предложил Аббас.

— Нет, мой друг, явление Сияхпуша народу должно быть обставлено таинствами. Поедем прямо к Каджару, — не согласился англичанин.

Оказавшись на кривых улочках Мерва, Стюарт поразился его убожеству. Город был полуразрушен и глух. Низкие глинобитные кибитки без окон, оплывшие дувалы, кучи мусора, на которых грызлись собаки. В отдалении сиял синим куполом мавзолей. Он один и напоминал, что когда-то здесь процветал богатейший цивилизованный мир.

— Жалкий и ничтожный Мерв, где же твоя былая слава? — усмехнулся Стюарт. — Где твой знаменитые дворцы и базары? Неужто тобой когда-то восторгались Александр Македонский и Султан Санджар?

— Вах-хов, — уныло проговорил и Аббас. — Видно, ангел смерти прошел по этпм местам. Эй, чумазые! — крикнул он, увидев ребятишек. — Где живет Каджар?

Подросток вызвался показать, встал впереди лошадей и трусцой побежал по пыльной дороге. Оказавшись у двора с высоким дувалом и резными воротами, он остановился. Стюарт дал ему монету и велел, чтобы позвал хозяина. Вскоре вышел слуга, сказал, что Каджара дома нет, но, поняв, что за люди к нему приехали, услужливо распахнул ворота.

Кавалькада Стюарта въехала во двор, напоминавший небольшую крепость. Не было в ней лишь бойниц и сторожевых башен. Во дворе вдоль дувала тянулся длинный и низкий, с айваном и деревянными колоннами, жилой дом. Но, несмотря на то что казался низким, он состоял из двух этажей. Нижний этаж выглядел полуподвалом. Стюарт про себя отметил: дом