— Верно. Что ж, я расскажу вам тайну ловцов, но не раньше, чем Киоре окажется надежно пойманной вами, в чем я буду доподлинно убежден.

— Я вас услышал.

Особняк графа Доран покинул мрачным.

Глава 13

— Ваше сиятельство, вам письмо, — дворецкий поднял выше поднос с конвертом.

— Спасибо… — она взяла его.

Плотная бумага, ее имя, но ни отправителя на белоснежной бумаге, ни оттиска личной печати на сургуче. Киоре поднялась в свою спальню, положила письмо на трюмо и отошла от него, разглядывая, как змею в траве.

Доран на службе, а Киоре уже неделю играет роль идеальной герцогини — посещает дорогие магазины, ездит на чаепития к Афранье, наносит светские визиты, молится в Догирах, к тому же ей, как новой хозяйке, требовалось учиться управлению домом герцога, и слуги уже не раз обращались к ней с вопросами…

Но это утро стало особенным. Киоре проснулась рано, еще до рассвета, и лежала в кровати, укрытая жарким одеялом. Нос немного замерз. С восходом солнца тьма в спальне сменилась густым полумраком, искажавшим очертания предметов — свет сквозь плотные шторы проникал едва-едва.

Киоре не услышала, как проснулись слуги и принялись за работу, не уловила никакого шума, когда должен быть собираться и уходить Доран — может быть, он и вовсе не приходил домой. Этой тишиной Киоре словно отрезало от внешнего мира.

И вот внешний мир вторгся, разбил тишину белым конвертом. Бумага показалась холодной, как могильная плита.

«Здравствуйте, ваше сиятельство. Не решившись беспокоить Вас лично, в тревоге написал я это письмо. Вы давно не посещали мой Догир. Когда мы верим, случаются чудеса, но, испытав счастье чуда, забывать о вере не стоит. Надеюсь, Вас эта беда не коснулась, и вера вашего сиятельства по-прежнему крепка.

Я ваш преданный друг, и в минуты грусти и сомнений Вы, как и раньше, без колебаний можете обратиться ко мне за поддержкой, советом либо утешением. Я жду вас в Догире, но и двери моего дома всегда открыты для вашего сиятельства. С уважением, л.»

Черные буквы красивым узором покрыли лист, на котором остались следы от стертых строчек, нарисованных карандашом. Киоре порвала письмо и обрывки бросила в камин в гостиной. Пламя поглотило клочки бумаги в мгновение ока, превратив их в серую золу.

«Мои новые обязанности ослепили меня, отвернув от веры. Я приду к вам этой ночью, но, прошу, распустите слуг — муж слишком меня ревнует, и о моем визите никто не должен узнать», — записку от любопытных взглядов скрепила капля воска, спаявшая края, и найденный дворецким мальчишка-посыльный вскоре мчался по улице с поручением в дом первосвященника.

— Ваше сиятельство, вам нездоровится? Вы бледны.

— Нет, — ответила она дворецкому. — Просто у меня какое-то тревожное предчувствие… Не забудьте подготовить всё к моему отъезду завтра.

— Его сиятельство просили передать, что не вернутся сегодня домой.

Дворецкий смотрел так, как смотрит ребенок на поругавшихся родителей. Решили ли слуги, что она провинилась перед герцогом и ее ссылают, решили ли что-то еще — плевать.

Герцогине суждено завтра умереть.

Как суждено умереть ночью первосвященнику.

Внутренний жар бросил в пот. Киоре не верилось, что скоро всё решится. Для нее, для того монаха из ее прошлого, для Файроша. А чуть погодя все решится и для убийцы ее отца.

Час мести, желанный и ожидаемый, наступил внезапно, бесповоротно и неотвратимо.

Пришло время.

Пусть боль пожрет тех, кто сделал больно ей. Око за око, зло за зло — так справедливо, так правильно.

Киоре достала из трюмо в спальне резную шкатулку. С щелчком открылось в ней потайное дно, где лежали письма первосвященника, похищенные Файрошем, черный флакон с ядом и серебряное кольцо с гравировкой.

«Позаботься, пожалуйста, о Тари. А это мой тебе подарок», — приколола она записку к письмам и положила их на стол Дорану. Киоре убедилась за проведенное в особняке время, что в кабинет герцога не ходят слуги и туда не пускают гостей, если Доран сам их не приведет.

День тянулся, день тащился, хоть она и занималась делами. Тари, заметив странные взгляды Киоре, но не понимая их причины, встревожилась, из-за чего стала суетлива.

Киоре следила за всеми часами — стрелки на них двигались так медленно, словно высшие силы давали ей шанс передумать, отказаться от мести.

«Ни за что!» — шептала Киоре, собирая вещи.

«Не отступлю!» — говорила она своему отражению, пока снимала лицо Нииры.

«Время пришло!» — твердила она, покидая под покровом ночи особняк Дорана и пробираясь в дом Нииры.

Черное платье с боковой шнуровкой сменило костюм воровки, черная вуаль закрыла голову и скрыла лицо и цвет волос. Мысли стучали в висках, сердце билось часто-часто, и она старалась дышать размеренней.

«Готово», — шепнула она. На бедре под юбкой — кинжал, обувь — удобная, без каблука, а за тугой манжетой платья спрятан плоский флакон яда.

Город светился, как Ройштален в праздник, Киоре нашла даже двуколку, которая довезла ее до дома первосвященника — на всю его громаду светилось лишь несколько окон.

Ее ждали.

Разумеется, первосвященник не отпустил всех — ее встретил монах и поклонился, он отвел Киоре наверх, в гостиную при спальне хозяина дома.

Дверь открылась бесшумно, и монах оставил Киоре на пороге.

— Вы перестарались, ваша светлость, — голос первосвященника звучал жестко. — Люди должны бояться и ненавидеть императора, а не ваших чудовищ! Усмирите их или уберите несколько тварей из города. Я четко объяснил вам, за что плачу!

— Вы объяснили всё предельно ясно, лао, — голос, тянувший слова, Киоре узнала сразу. — Но что поделать, я не властен над умами людей… Если вы так хотите, я заберу трёх химер, на свободе останется две. Вас устроит это?

— Да.

Киоре видела затылок первосвященника и голубоватые отсветы эстера, по которому он говорил с Соренором. Отсветы исчезли, а она вытерла вспотевшие ладони о юбку и, вдохнув поглубже, вошла.

От безвкусицы обстановки и обилия алых и бордовых тонов закружилась голова. Ее враг, ее кошмар тонул на диванчике среди подушек, расслабленный, сытый и довольный. В его руке качался бокал вина, на столике перед ним — полупустые тарелки закусок. Его лицо порочно, как всегда — как и в прошлом. Он нахмурился:

— Что за ужасный наряд на вас, гер…

— Т-с-с, не надо меня называть, — мягко попросила она, пальцем обведя линию губ мужчины и, когда он потянулся за ней, отпрянула. — Знаешь,