- Да, очень! Благодарю за помощь!

Элизабет спаслась бегством. Отдышаться она смогла уже в своей каюте, пока Бонни снимала с нее куртку и платок.

- Со мной творится что-то странное! - воскликнула девушка. - Это, конечно, нервы. Снова мои нервы!

- Ну-ну, мадемуазель, сперва отдышитесь, а потом присядьте, - посоветовала Бонни. - Святая правда, вы не такая, как другие девицы. С характером, но это делает вас еще привлекательнее.

- Что ты этим хочешь сказать? До Рождества я такой не была, и раньше тоже, я это хорошо помню. А теперь злюсь из-за пустяка, отталкиваю людей, которые мне нравятся…

В панике, готовая вот-вот заплакать, она сжалась в роскошном кожаном кресле.

- Моя покойная мать в таких случаях говорила «что-то ты раздерганная сегодня», - с улыбкой сказала гувернантка. - А мне сдается, вы просто влюбились в этого парня.

- Нет, Бонни, нет! Он раздражает меня своим бархатным голосом, своими взглядами, усмешками. Но я все равно обошлась с ним слишком дурно. Когда стюард подошел и спросил по-французски, не докучает ли он мне, я сказала, что да, докучает! Хорошо, что Ричард ничего не понял, он ведь ни слова не знает на моем родном языке. Как глупо с моей стороны, ведь теперь я не смогу с ним разговаривать!

Да он и сам в мою сторону не посмотрит!

- Значит, я права, вы таки влюбились, - торжествовала Бонни. - Первые сердечные порывы - они всех девушек делают нервными. Я, хоть и не замужем, знаю, каково это. В ваши годы любила одного парня. Он был сын бакалейщика и жил по соседству. Господи, какой это был красавчик!

- Как его звали?

- Харрисон. Я подстраивала встречи с ним, выходила на улицу, как раз когда он разносил покупки клиентам. Лишилась сна, то плакала, то смеялась. А мать надо мной подтрунивала.

- А почему же вы не поженились?

- Харрисону больше нравилась Нора, маленькая брюнетка. Родители ее занимались цветами, а она ими торговала. Вот на ней он и женился, а я поступила на службу к Вулвортам.

- Сочувствую тебе, Бонни! Какая грустная история. Может, во Франции тебе больше повезет, - рискнула предположить Элизабет.

- Упаси господь! Мне с вами хлопот хватает. Ну, не делайте такое лицо, я шучу.

Поговорив еще немного о Ричарде Джонсоне и красавце Харрисоне, они отправились в ресторан, где официант поспешил вручить им сегодняшнее меню.

Небо тем временем приобрело свинцовый оттенок, солнце скрылось, и на стекла иллюминаторов обрушились струи дождя.

Элизабет сразу потеряла аппетит.

- Бонни, похоже, надвигается шторм, - тихо сказала она. - Я прекрасно помню, как тогда, десять лет назад, погода вот так же резко поменялась. И капитан сказал, что мы приближаемся к тому месту, где похоронили маму.

- Шторм? Боже, только этого не хватало! Не думайте про это, мадемуазель.

Слишком поздно! Элизабет наяву переживала жестокую качку в твиндеке «Шампани», как если бы это был не огромный пароход, а какая-то утлая лодчонка.

- Знала бы ты, как мне было страшно! Бонни, только представь: кричат люди, падают с коек, под ногами перекатываются чьи-то вещи, а пол и вовсе ходит ходуном!

Я побежала к маме, но поскользнулась, ударилась не один раз, и она встала, чтобы меня поднять. И упала сама! Это я виновата, что мамы не стало. Это из-за меня!

Девушка говорила сначала едва слышно, но потом повысила голос, и пассажиры за соседними столиками уже стали с любопытством на них поглядывать.

- Я только сейчас это поняла, - сказала потрясенная Элизабет.

Ей было нечем дышать. На глазах у перепуганной Бонни она вскочила со стула и побежала к выходу на крытую террасу.

- Вам нездоровится, мэм? - спросил у нее официант.

- Мы пообедаем позже, извините! - смущенно сказала она.

Пароход, не сбавляя хода, рассекал огромные волны. Качка была такая, что Бонни, едва ступив на палубу, под дождь, чуть не потеряла равновесие. Но напрасно она смотрела по сторонам, напрасно обшаривала взглядом верхнюю палубу: Элизабет нигде не было видно. С ее губ сорвался возглас паники…

Путаясь в мыслях, захлестываемая эмоциями, Элизабет спустилась на нижнюю палубу, которую пассажиры третьего класса к этому моменту ввиду шторма предусмотрительно покинули. Ей хотелось быть поближе к бушующему морю, хотелось бросить ему вызов - ему, отнявшему у нее маму и счастливое детство. Ни шляпки, ни пальто на девушке не было. Она моментально промокла до нитки. Волны, разбиваясь о нос корабля, разлетались тысячей мелких брызг, которые вонзались в кожу подобно крошечным серебряным кинжалам.

Уцепившись за металлический поручень, Элизабет смотрела на бурное, с зеленоватыми отблесками море как на заклятого, но непобедимого врага. Ее волосы прилипли к корсажу платья, потемневшего от воды и противно холодящего кожу.

Безмерная тоска, глодавшая ее с тех пор, как к ней вернулась память, почти лишила ее рассудка. С верхней ступеньки трапа ее окликнул матрос в черном непромокаемом плаще. Не обращая внимания на его крик, она слушала и слышала только рычание разбушевавшейся стихии.

- Лисбет, нет!

Ричард подошел к ней со спины, обнял за талию и изо всех сил потянул назад. Девушка попыталась высвободиться.

- Что вы хотите сделать, Лисбет?

Она дрожала в его объятиях, бормотала что-то бессвязное. Он силой, чуть ли не неся ее на руках, увел девушку в свою каюту, расположенную на средней палубе, отведенной для пассажиров второго класса.

Элизабет, бледная, с закрытыми глазами, больше не противилась. Ричард уложил ее на свою койку, укутал одеялом.

- Вам бы побыстрее надеть сухую одежду, - сказал он, вытирая ей волосы махровым полотенцем. - Если пообещаете сидеть спокойно, я схожу за вашей гувернанткой. Лисбет, если я выйду, вы же не побежите топиться?

- Не знаю, - слабым голосом отвечала девушка.

- Тогда я никуда не пойду. Трагедии нам ни к чему.

Он сел на табурет у изголовья кровати. Вид у Элизабет был как у потерявшегося ребенка, несчастного и ранимого.

- Что за идеи бродят в вашей хорошенькой головке? - спросил он.

- Ричард, там полный хаос. Отчаяние, гнев… А еще - желание жить по-своему, развлекаться, быть свободной. И мне бы хотелось больше никогда не засыпать - чтобы не видеть снов.

- Это было бы досадно. Сны часто бывают прекрасными и волнующими. Лисбет, почему бы вам не рассказать о себе правду?

Дерзко глядя ему в глаза, она помотала головой. Ричард подумал, что никогда еще