- Тогда поженимся, потому что понятие о чести у меня есть, - искренне ответил Жюстен.

Она встала, чтобы натянуть застиранное зеленое саржевое платье. Белокурые волнистые волосы рассыпались по плечам и спине, доходя до самых ягодиц.

- Ну, как по мне, так лучше б за Бертрана, - пробормотала девушка. - Он меня невинной взял, да и имущество у него кое-какое есть. После смерти отца получит надел земли и дом. И не придется мне стирать белье госпожи Аделы.

- Если так, люби своего Бертрана, а ко мне больше не приходи, - огрызнулся Жюстен, чья мужская гордость была уязвлена.

- Ну, не злись, - сказала Мариетта. - Ты мне тоже нравишься, но только зарабатывать на жизнь тебе приходится своим трудом. Бертрану, тому вот не повезло: по жеребьевке попал в солдаты.

Взгрустнувшая Мариетта взялась зашнуровывать свои стоптанные, серые от пыли башмаки. Жюстен тоже стал одеваться.

- Меньше чем через два года и я пойду рекрутом, а потом, если выпадет жребий, то и на пять лет в армию[46], - сказал он. - Мадлен больше не сможет врать хозяину. Не возьмут же меня без документов!

- Вот уж заноза эта Мадлен! Даже не верится, что она твоя тетка. Ты не волнуйся, я твой секрет ни за что не выдам. А еще, знаешь, хозяин наверняка купит тебе замену, если жребий падет на тебя. Не захочет лишаться своего конюха.

Она подмигнула Жюстену, на ходу заплетая косу и пряча ее под белым чепцом. Потом очень тихо спросила:

- Скажи, а правда, что говорят в деревне? Что из Америки приезжает наследница Ларошей, насовсем?

Жюстен кивнул. Застегнул ремень на штанах, потом уточнил:

- Да. Элизабет Дюкен жила в богатой семье в Нью-Йорке. Хозяин навел справки: ее пароход прибывает в Гавр в понедельник. Так что в воскресенье мсье Ларош сядет на поезд, чтобы встретить внучку на пристани.

- Ну и дела! Наверное, она красавица и расфуфыренная донельзя! - чисто по-женски предположила Мариетта.

- Понятия не имею, никогда ее не видел, - солгал Жюстен.

- Ясное дело! Ты же в наших краях недавно. Все, я пошла!

- Поторопись, Мариетта! В это время на заднем дворе никого не бывает, - сказал парень, целуя ее в уголок рта.

Оставшись в одиночестве, Жюстен открыл маленькое окно, откуда было видно черепичные крыши замка. Он жил, прячась от всех, на чердаке, пока Мадлен не решила отдать его в младшие конюхи в одно поместье, в южной части Шаранты.

«Мне тогда было одиннадцать, и я давно уже не надеялся на возвращение маленькой Элизабет. Ба, да она меня наверняка забыла и оловянного солдатика, что я подарил, потеряла! Дурость с моей стороны вообще об этом вспоминать».

От размышлений его оторвало прерывистое ржание. Пора было кормить лошадей зерном и сеном. Он быстрым шагом вышел из комнаты, буквально скатился по приставной лестнице, рискуя свалиться с нее.

Увидев его, кони заволновались. Вытягивали головы, выглядывая из стойл, трясли гривами.

- Потерпите немножко! - веселея, крикнул им Жюстен.

Гуго Ларош застал его за раздачей овса. Свистнул, обращая на себя внимание.

- Мсье Ларош? Вам что-то нужно? - спросил слегка озадаченный Жюстен: хозяин замка редко наведывался в конюшню в такой час.

- Завтра поедешь со мной в Руйяк! - объявил Ларош. - Хочу, чтобы ты посмотрел на кобылку, которую я планирую подарить внучке. Не знаю, ездит ли она верхом, но даже если нет, это дело легко поправимое.

- Тогда, мсье, лучше взять послушную, хорошо объезженную лошадку, с мягким ходом.

- Такую я и нашел! Бриллиант, а не кобылка! - похвалился Гуго Ларош. - Но что, если я ошибаюсь? Выслушаю твое мнение, а потом решу.

С этими словами он дружески хлопнул парня по спине. Молодой конюх, просияв улыбкой, уважительно поклонился и вернулся к работе.

На борту «Турени», в тот же день

Ричард шел к Элизабет, не зная, как себя вести. Да, девушка ему улыбнулась, однако он успел заметить странный блеск в ее ясных глазах.

- Оставь нас наедине, Бонни, пожалуйста! Мистер Джонсон не причинит мне вреда, раз уж его приставили за мной надзирать.

- Мадемуазель, может, не стоит?

- Очень даже стоит. Ступай обедать, я скоро приду.

Гувернантка пошла прочь, то и дело оглядываясь. Наконец она исчезла из поля зрения молодых людей.

- Ваша гувернантка сегодня была со мной весьма нелюбезна, - пожаловался он.

- Я ее понимаю, - холодно отвечала Элизабет. - Как вы объясните свое присутствие на этом пароходе? В Нью-Йорке вы решили больше со мной не встречаться, но внезапно возникаете тут, посреди океана.

- Я поднялся на борт в последнюю минуту, по просьбе вашего деда. Считайте, что это деловая поездка. Мистер Ларош решил произвести окончательный расчет в порту Гавра, отца это устроило, а мне оставалось только подчиниться.

На самом деле Элизабет была рада его видеть, но все равно приняла неприступный вид - из кокетства и… любопытства.

- Подчиняться - вы только это и умеете, Ричард! Такой послушный мужчина мне в мужья не годится, хотя, по правде говоря, замужество меня не интересует.

- Перестаньте меня подначивать, или я вас поцелую и ваша репутация полетит ко всем чертям, - пригрозил мужчина, одной рукой обхватывая ее чуть ниже талии.

Девушка быстро высвободилась, но необъяснимое волнение никуда не делось. Ей до безумия хотелось поцелуя, и она этого поцелуя страшилась, потому что тогда ее снова бросит в жар. «Да что со мной такое?» - подумала Элизабет. Ричард возымел над ней слишком большую власть, и это ее немного пугало.

- Вы не посмеете, потому что тогда я пожалуюсь деду, скажу, что вы - подлый соблазнитель! А таким господам за услуги не платят. Если вам поручено оберегать меня в пути, исполняйте свой долг, но на расстоянии.

А еще лучше снова заболейте, чтобы я вас больше не видела!

В начале этой тирады Элизабет только изображала презрение, но, когда умолкла, ее захлестнул неуправляемый гнев.

- Слышите? Не подходите ко мне, не пытайтесь заговорить! - крикнула она.

- Но, Лисбет, в чем проблема? Вы ведь шутите?

Джонсон хотел взять ее за руку - девушка резко его оттолкнула. К ним поспешно направился стюард.

- Мадемуазель, этот человек вам досаждает? - подходя к ним, спросил он по-французски, готовый отвадить от