киты, и их действительно было множество».

Она как раз мысленно представляла себе огромных млекопитающих, которые какое-то время сопровождали пароход, когда вдалеке, на противоположном конце верхней палубы, появилась Бонни. Лицо у миловидной тридцатилетней женщины сегодня было румяное, взгляд ожил, и на ногах она держалась куда тверже.

- Я выздоровела! - гордо сообщила гувернантка. - Сходила в ресторан, где мне подали кофе с молоком и вкусные булочки-бриоши.

- Вот и славно! Я по тебе соскучилась!

- Думаю, в ближайшие дни скука вам не грозит! Отгадайте, кто только что постучал в дверь нашей каюты.

- Бонни, ну откуда мне знать? Кто-то из лакеев? Или стюард?

- Нет. Увы, это кто-то, кого вы знаете!

- Почему же тогда «увы»? Неужели мистер Вулворт? Па?

- Это Ричард Стентон или Джонсон, детектив! Ваш дед, мсье Ларош, по всей видимости, платит ему за то, чтобы он вас оберегал.

Элизабет словно с неба свалилась. Посмотрела на нижнюю палубу, потом по сторонам, но Ричарда не увидела.

- Глупые у тебя шутки, Бонни! Если бы мистер Джонсон действительно находился на борту, мы бы с ним уже встретились или, что скорее, он бы объявился сразу после отплытия.

- Говорю вам, я его видела, и мы поговорили немного возле каюты. Он сам попросил сказать вам, что он на «Турени». Парень тоже страдал от морской болезни, но судовой доктор, слава богу, его вылечил.

От этой новости девушку охватило смятение. Она надеялась повидаться с Ричардом в порту перед отплытием, однако, верный своему слову, он так и не появился. Два дня назад ей даже казалось, что она немного в него влюблена, но сейчас ей совершенно не хотелось его видеть.

«Впереди меня ждет новая жизнь в лоне семьи, где ему нет места, - рассудила она. - Он, конечно же, соврал Бонни: деду такое и в голову бы не пришло - организовывать для меня охрану на пароходе!»

- И что вы теперь намерены делать, мадемуазель? - спросила Бонни, любуясь непрекращающимся бегом волн.

- Приму приглашение капитана на ужин, и ты пойдешь со мной. Наденешь что-нибудь из моего гардероба.

- Я не помещусь ни в одно ваше платье! Вы такая тоненькая! И в кругу аристократов мне делать нечего.

Элизабет поцеловала Бонни в щеку. Океанский бриз раздувал короткие светло-каштановые пряди, выбивавшиеся из-под шляпки гувернантки. Волосы она сегодня собрала в низкий пучок и надела коричневый бархатный костюм-двойку с приталенным жакетом и прямой юбкой, достававшей до самых ботинок - кожаных и отполированных до блеска.

- Не говори так, пожалуйста! Люди оценивают друг друга по критериям, которые лично я презираю. И это говорит девушка, которая пользовалась всеми щедротами Вулвортов, скажешь ты! Да, они вырастили меня в роскоши, но, благодарение Богу, я вспомнила раннее детство, когда была всего лишь ребенком молодых супругов, любивших друг друга и живших в скромном маленьком доме. Важнее всего благородство и моральные ценности, и не важно, к какому социальному классу ты принадлежишь!

Эту тираду Бонни выслушала с лукавой усмешкой. Потом кивнула в сторону нижней палубы, где толпились пассажиры третьего класса.

- Я прекрасно помню все, что вы рассказывали о том своем первом плавании, мадемуазель. Места у вас были в твиндеке, в спальных отсеках дурно пахло, туалеты - ужасно грязные. И мне показалось, что вам пришлись по вкусу комфорт и роскошь нашей каюты на «Турени». Что уж говорить об изысканной кухне и безупречной работе обслуживающего персонала… Я ничего не придумываю, вы сами все это так расхваливали вчера вечером!

- Я помню, Бонни. И, если честно, мне немножко стыдно. Во Франции все будет по-другому. Я буду помогать деду управляться с виноградниками, возьму на себя ведение счетов. Я…

- Вы будете жить в замке! - строгим тоном заявила Бонни. - Об этом поговорим потом, потому что вот он - ваш ангел-хранитель!

Теперь и она увидела Ричарда. Он был очень бледен, лицо заметно осунулось. Шею он повязал синим шарфом, а круги под глазами лишь подчеркивали их янтарный оттенок.

Элизабет встрепенулась, и на губах ее расцвела улыбка. Все благонравные намерения вмиг были забыты.

В тот же день, 14 января 1897 года, в конюшне замка Гервиль

Дождь наконец прекратился после недели затяжных ливней. Луч солнца пробился сквозь маленькое окошко и позолотил обнаженное плечо Мариетты. Жюстен чмокнул ее в это место, где кожа была такой нежной и теплой.

- Побудь еще чуть-чуть, - попросил он.

Молодая прачка, приходившая в замок работать три дня в неделю, приподнялась на локте - растрепанная, улыбающаяся. Потом откинула простыню и села, прикрыв руками свои заостренные грудки с розовыми сосками.

- Не могу. Если приду домой поздно, отец упреками изведет, - возразила она.

- Мариетта, я хочу тебя еще, - не сдавался Жюстен, на котором была одна лишь длинная рубашка.

Она притянула его голову к груди, которую он тут же принялся осыпать поцелуями. Они встречались в конюшне, на просторном навесе для сушки сена, где были обустроены две комнатушки с перегородками из грубо сколоченных досок. Гуго Ларош, как и его отец ранее, селил здесь своих конюхов.

- Тут спокойно, никто по лестнице взбираться не станет, - задыхаясь, пробормотал Жюстен, лаская ее задок. - Скажешь отцу, что пришлось утюжить белье после стирки. Не придет же он проверять!

- Нет, конечно! - прыснула девушка. - Твоя правда! Позабавимся еще.

Мариетта, блаженствуя, стиснула его в объятиях. Тело у парня было мускулистое, кожа - смуглая и очень нежная. Он, пользуясь моментом, вошел в нее одним резким движением, заставив застонать от удовольствия. Эта любовная схватка длилась дольше, чем в первый раз, и повергла их в сладкое небытие, чего оба жаждали.

- Ну, теперь точно пойду! - сказала девушка, с трудом переводя дыхание.

Жюстен скатился с нее на простыню, попутно успев поцеловать девушку в шею.

- Надо же, какой ты ласковый! - изумилась она, поспешно собирая одежду, сброшенную в изножье постели примерно час тому назад. - И красивый.

- Спасибо, хвалят меня нечасто.

- Странно… Хозяин тебя привечает. Старик Леандр с моей матерью толковали про это на днях, в прачечной.

- Мсье Ларош мною доволен, но я ничего такого особенного не делаю. Я просто люблю лошадей.

Он потянулся с довольным видом, как сытый кот. Мариетта с нежностью на него посмотрела.

- А вдруг я от тебя понесу? Рассердишься? - с тревогой спросила она.