Шрифт:
Закладка:
Подойдя к Генке, сухо улыбнулся. Вспомнились слова о системе. Вот она, система, во всей красе. Хорошо её знал. По первой казалось, что они по разным лагерям, а на деле – на расстоянии вытянутой руки. Просто Генка «свой», не закатывающий беспредел на каждом повороте и от этого не менее опасный, потому что спокойный, умный, расчётливый.
— Твоя? — Бердник закурил, с интересом всматриваясь в лицо Студинского.
— Моя, — выдохнул облегченно. Только сейчас заметил, насколько был напряжен. Давно позабытое чувство собственности всколыхнулось с новой силой. Так неожиданно понравилось это простое слово «моя».
— Жаль. Красивая. Я бы… — заткнулся Генка, проследив, как вспыхнули глаза Егора. — Да ладно, — хохотнул. Гортанный звук гулко прокатился по округе, переполошив бездомных собак. — Понял я. Ошибочка вышла. Ладно, с этим разобрались. И раз выпала такая возможность переговорить без напряга – поговорим о Молокове.
Егор понимающе хмыкнул. Знал, что дело придется иметь со всякими, но не настолько же. А получилось всё до банального просто: никогда не говори никогда.
— Что вы там не поделили, что его так закусило?
— Да так, — отмахнулся рукой, не желая внедряться в подробности, — земля, земля и ещё раз земля. Я в этом вопросе очень упёртый.
Бердник нахмурился. Не нравилась ему эта тема с наездом на заброшенный парк Пионеров. Сам метил на него. Хотел облагородить, сделать зоной отдыха. Не просто так, конечно. Со временем там можно рубануть неплохие деньги, а тут Молоком вырисовался, шестачина Тимуровская. Видать, ничему не учиться.
— Только в этом проблема или есть ещё?
Егор не подал виду, как метко выстрелил Бердник.
— Нет.
— Ты ведь в курсе, что можешь на меня рассчитывать? Помогу, как говорится, чем смогу.
— Постараюсь своими силами.
— Тебе виднее. Если что, номер знаешь.
Егор изучал стоявшего перед ним мужчину. Многие его боялись. Практически все считались и никто не стремился с ним враждовать. Есть и у Егора с Генкой общее прошлое. Без мокрухи и прочего но, то, что хотелось бы забыть, да не забывается. Сама жизнь постоянно напоминает, сводит как не с ним, так с другими, которым только и надо, чтобы поживится за счет других.
Если бы дело было только в земле, было бы проще. Но копни глубже, и такое полезет, что одной жизни мало, чтобы всё это дерьмо разгрести. Для таких, как Генка, там залежи огромных денег. Для таких как Егор – это дело принципа. Не хотел вестись на поводу. А тут ещё и Лидкин брат нарисовался. Чем не повод надавить, пресонуть хорошенько. Одним выстрелом двух зайцев. Не промахнуться бы и самому не подставиться.
— А с Удовиченко что? Слышал, в Швейцарии восстанавливается.
— Восстанавливается. Но ходить всё равно не сможет.
— Правильно поступил. Убить можно всегда, а сделать так, чтобы жизнь человека превратилась в кошмар – нужно ещё поучиться, — одобрительно улыбнулся Бердник. — Ты главное с Молоковым не особо тяни, — понизил голос, покосившись на группу мужчин у припаркованных неподалеку внедорожников. — Не пойдет на мировую – объявим войну.
На этом всё. Геннадий Викторович озвучил то, что Егор и так прекрасно понимал. Было бы проще, не имей он в этом деле личных интересов. Думал, получиться припрятать Матвееву до разрешения проблемы. Так нет же, засветилась. Теперь попробуй докажи, что он не заинтересованное лицо в освобождении Даниила, когда его сестра работает при нем. Да и Бердник не дурак, так просто бы не оставил девушку в покое.
«С*ка, как же всё не вовремя».
Попрощавшись с Бердником, развернулся к машине и разозлился пуще прежнего, заметив Лиду на заднем сидении. Боится. Уже хорошо. Пускай скажет спасибо подруге, а то не известно, чем бы всё могло закончиться, останься они наедине.
Тимохина начала нести всякий бред о благодарности и просила не злиться на Матвееву.
Устало потер глаза. Минутная слабость. Как же он нуждался в передышке. Небольшой. Хотя бы на сутки.
Хватило его не надолго. До тех пор, пока Илона не скрылась в подъезде своего дома.
Видит бог, не хотел грубить. По-нормальному хотел. Чтобы спокойно. Но Лида одним только своим видом вышибала весь воздух из легких. Платье… Язык не поворачивался назвать этот клочок ткани платьем. Все прелести на виду. Черт!
— Садись на перёд. Поговорим, глядя друг другу в лицо.
— Мне и так не плохо.
Не смотря на внешнюю браваду её голос дрожал, не сильно, но Егор уловил изменение в тональности.
— Лида, я жду! Не заставляй повторять дважды! Мы не сдвинемся с места, пока ты не пересядешь!
Если не послушается, был готов силой пересадить. Однако Лида, тихо вздохнув, поддалась его требованию и… понеслось.
Их перепалка, по сути, была безрезультатной, не имеющая смысла. Но Егора так рвало, так пожирала изнутри бушующая ярость, что не смог сдержаться, не осознавая, то это не ярость, а самый настоящий страх.
Не ускользнуло, как она тайком утёрла слезу. Как дрожали её руки. Но, как и в прошлый раз, возле «ТехМаша», безудержное желание пожалеть прогнал хлесткими, грубыми фразами. И ей сделал больно, и себе. А как иначе? По-другому никак. Пускай знает жестокую реальность. Он ни капельки не соврал. Тимохина молодец, что заговорила о нем, иначе… вряд ли в этот раз отделались одним травматологом. И что тогда?! Что?!.. Валить Бердника?
До сих пор влекло к ней. До сих пор хотел её. Сумасшедшее возбуждение, как электрический ток по колючей проволоке, пробегало по венам, заставляя глаза полыхать темным огнем, а измученной усталости раниться об уязвленное доверие. Поскорее бы избавиться от этого наваждения.
Избавился…
Лида выскочила из машины, даже не посмотрев на прощанье, а он ожесточенно рванул прочь, подальше от соблазна.
Смог прийти в себя уже дома, когда загнал машину обратно в гараж и разместился в просторной, увитой виноградом беседке.
Присел за стол, устало упёрся лбом в ладони. Думал. О Матвеевой, сумевшей перевернуть его жизнь с ног на голову; о Молокове, роющем ему яму под руководством Тимура; Берднике, опасном и одновременно надежном.
Не сразу услышал тихие шаги Ники. Когда убрал руки, она уже сидела рядом, подперев ладошкой щеку, и с любопытством наблюдала за ним.
— Кто она? — спросила спокойно, без каких-либо претензий. Сразу поняла, что тот звонок был связан с таинственной незнакомкой, сумевшей пошатнуть бетонную непоколебимость Студинского. Не думала, что это когда-нибудь произойдет. Привыкла,
