Я предвижу возражение: несмотря на свой интеллектуализм, Франция победила же верную Клаузевицу Германию. Да не благодаря интеллектуализму, а именно несмотря на интеллектуализм, Франция победила. Интеллектуализм не проник во всю толщу французской армии, война обнаружила здоровое, не подгнившее ядро. Но с более волюнтаристической доктриной французы, вероятно, победили бы не с такими громадными жертвами кровью и материальными средствами, не в четыре года, а в один год. Если же Германия сумела так долго продержаться против всего мира, то именно потому, что была верна Клаузевицу, что волевому началу не только в армии, но в воспитании всей нации было уделено исключительное внимание, что среди ее вождей не оказалось ни Пфулей, ни Лееров, ни Симонов и Эбенеров.

Мне приходилось видеть в театре сцены из “Войны и мира”. Каким анахронизмом представлялись мне фигуры немцев — Вольцогена и других, прогуливавшиеся на подмостках и ломаным языком разводивших накануне битвы типичные интеллектуально-схоластические рассуждения; — теперь эти фигуры говорят самым чистым русским языком, одеты в русскую форму, и наводняя кадры преподавательского персонала, пробивают в умах ответственных военных деятелей России широкую дорогу интеллектуализму. Большинство наших лекторов — это жрецы капища военной науки, интеллектуализма, и лишь изредка встречается единомышленник по взглядам на военную теорию как теорию исключительно военного искусства.

Обидно: и Лев Толстой — русский писатель, и лучший портрет Клаузевица изображает его одетым в русскую форму, и самые сильные впечатления остались у Клаузевица от походов 1812-1814 годов, проделанных на русской службе. Тот общий кризис, который переживает русская интеллигенция, не дает ли нам необходимый толчок, чтобы выбраться из засасывающего болота интеллектуализма?

Военно-педагогический журнал. 1920. №1-2. С. 45-55.

ИНТЕГРАЛЬНОЕ ПОНИМАНИЕ ВОЕННОГО ИСКУССТВА (Стратегия, оперативное искусство и тактика в современной войне)

Четырехлетняя война 1914-1918 гг. (Общий обзор сухопутных операций)

Мировая война являлась неизбежной. Боснийский кризис 1909 г., Мароккский кризис 1911 г., Балканский — 1912 г. являлись этапами приближения к мировой войне. Если с создавшимся в 1914 году кризисом европейской дипломатии справиться не удалось, то в значительной степени это объясняется тем, что после неудач России в войне с Японией в 1904-1905 гг. и последовавшего революционного движения политическая и военная сила России начала в Германии и особенно в Австро-Венгрии недооцениваться; уступки со стороны России Австрии в Боснийском вопросе давали основания австро-венгерским дипломатам, искавшим скорейшей развязки, рассчитывать, что и в 1914 году Россия в последнюю минуту отступит, принесет в жертву Сербию.

Такая низкая оценка боеспособности русской армии к моменту мировой войны была глубоко ошибочна. Благодаря обширным кредитам, полученным военным ведомством, не только были восстановлены все неприкосновенные запасы, израсходованные во время русско-японской войны, но нормы их были значительно расширены — в отношении снарядов в три раза. Выполнение спешных заказов по военному снабжению значительно развило русскую военную промышленность. В мобилизационном отношении были также сделаны большие успехи — кадры усилены, производство учебных и поверочных сборов позволило проконтролировать технику мобилизационного аппарата, железные дороги были вполне подготовлены к предстоявшей им ответственной задаче. Можно утверждать, что, благодаря всестороннему испытанию русской военной системы в русско-японскую войну, в отношении снабжения и организации русская армия к моменту мировой войны повысила свою боеспособность за последние десять лет, по крайней мере, на 300%. Не меньший прогресс надо отметить и в отношении тактической подготовки войск и в повышении квалификации среднего и низшего командного состава. Наша артиллерия сохранила неудовлетворительную организацию в восьми-орудийных батареях, тяжелая артиллерия находилась еще в процессе создания; однако, в техническом отношении наши батареи ушли далеко вперед от того жалкого уровня, на котором находились в русско-японскую войну, и смело могли выдержать состязание с лучшей в мире артиллерией.

Сознание наступающего кризиса вызвало общее стремление к усилению вооружений. Осенью 1912 г., по инициативе начальника оперативного отделения большого генерального штаба, полковника Людендорфа, был внесен законопроект об усилении германской армии. Однако, начальник генерального штаба, Мольтке, исключил из него требования сформирования заново трех новых армейских корпусов, и закон, принятый 2 июля 1913 г., увеличивал мирный состав армии лишь на 29 тыс. человек, создавая два новых армейских корпуса, преимущественно из излишествовавших против нормальной организации частей других корпусов. Центр тяжести этого “миллиардного закона” лежал в усилении мобилизационных запасов германской армии. Общее внимание привлекла форма покрытия этого чрезвычайного расхода — не посредством займа, а посредством единовременного поимущественного налога, распространявшегося исключительно на состоятельные классы и достигавшего половины годового дохода. На такие жертвы господствующие классы Германии могли идти только под непосредственной угрозой войны.

Ответом на германские вооружения явился французский закон 7 августа 1913 г., который вводил во Франции трехлетний срок действительной военной службы вместо двухлетнего. Переход был выполнен в форме призыва на военную службу осенью 1913 г. не одного контингента новобранцев, а двух — 21-летних и 20-летних сразу и, таким образом, был связан с понижением призывного возраста на один год. Вместо нормальных 250 тыс. новобранцев французская армия получила в 1913 году 450 тыс. новобранцев, и, таким образом, кадры к 1914 г. значительно увеличились. Несомненно, такое военное напряжение могло продолжаться во Франции самое короткое время, и принятие этого закона являлось предтечей грозных событий.

Русская армия сосредоточила в период, последовавший за русско-японской войной, все свое внимание на повышении качества, сохраняя прежнюю численность — около 1.225 тыс. человек. Но к осени 1913 года была разработана “большая” военная программа, призыв новобранцев был повышен на 30%. Впрочем, программа была рассчитана на несколько лет, в отличие от быстрых, краткосрочных мероприятий по усилению армии, вводившихся во Франции и Германии, и могла существенно сказаться на усилении русской армии лишь в 1916 г.[...]

Мобилизованные армии достигли в первые месяцы войны следующих размеров:

Германия 2.061.000.

Австро-Венгрия 1.250.000.

Турция 600.000.

Итого 3.911.000.

Россия 2.712.000.

Франция 1.856.000.

Сербия 350.000.

Англия 320.000.

Бельгия 151.000.

Итого: 5.389.000.