напоминающее созерцание алого заката на побережье бушующего моря. Вскоре я с чувством добавляю эффект третьей руки, создавая синергию двух нижних октав, не опуская основной мотив на верхней. Это длится секунд двадцать, после чего я резко перехожу на концовку, которую оглашает сильный и краткий аккорд. Еще какие-то мгновения в его замирании проживает, как далекое эхо, только что прозвучавшая мощь. Кисти рук, дрожа, плавно опускаются – они возвращаются в мой контроль.

– Вау, Рэй! А что в твоем понимании «уметь играть»? – спрашивает Адам и присаживается рядом.

– Честное слово, это был не я! Чертовщина какая-то, в меня будто дух Рубинштейна вселился.

– Видимо, это происходит всякий раз, когда ты садишься за клавишные.

– Я никогда не умел так играть… Откуда вообще эти навыки?

– Успокойся, друг. – Адам кладет ладонь на мое плечо. – Мы же говорим о музыке. На самом деле, мастерство, конечно, важно, но чувства – это тоже неотъемлемая часть игры. Возможно, то, что ты только что показал, не что иное, как демонстрация твоих внутренних переживаний.

– Но сыграно было безупречно!.. Раньше я не мог исполнить ни одну песню без хотя бы пары-тройки промахов, а песни были раза в три легче этой.

– В таком случае либо у меня на ухе медведь повалялся, либо я лицезрел чудо. Но опять же – ты справился, и этого нельзя отрицать.

– Сам же первый вариант отбросил, ха.

– Давай сыграем вдвоем.

– А? Ты же говорил…

– Я не умею. Точно так же, как и ты. – И Адам пробегает по клавиатуре, как вылитый Шопен. – Играть двумя руками здорово, но в четыре руки получается лучше. Что скажешь?

Я сглатываю ком в горле и неуверенно лепечу:

– Верно, пожалуй…

– Так присоединяйся! – И начинает превосходный танец пальцев, из-под которых вылетает фантастическая медитативная музыка. – Бери басы.

Его руки с нижней октавы перемещаются на верхние, позволив уступить моим. Я нерешительно вступаю в гармонию, однако случается то же самое, что и несколькими минутами ранее, – моя помощь только дополняет партию Адама. Наши руки в потрясающем содружестве гипнотизирующе скачут туда-сюда по роялю и извлекают из него всю полноту хрустального и блистательного звучания. Еще никогда я не ощущал свои пальцы настолько эластичными. И поначалу мне даже жутко за такой выверт реальности, но со временем тугие узлы, сжимавшие сердце, ослабевают – я проникаюсь и получаю такое же удовольствие, какое получает мой сосед.

– Вот теперь ты по-настоящему кайфуешь! – кричит Адам, не переставая бегать по клавишам. – А теперь погляди туда…

И он запрокидывает голову. Шутка сказать: качество исполнения не ухудшается.

Я повторяю за ним, и моему взору открывается космическая картина: сплошные звезды – пыль, будто кто-то разбросал белую и голубую пудру по холсту черной бумаги.

– Никогда не видел подобного неба… и всегда хотел.

– Быть в этом месте – твоя отдушина. Тут ты мечтаешь, обдумываешь свои поступки, разговоры и прочее. Тут не существует времени и всё повинуется твоим законам. И все страдания, все тяжкие мысли уходят.

В комнате тоже всё преобразилось – стали видны бордовые стены и весь белый пол начал освещаться.

– Но я тут впервые.

– И точно не в последний раз. Тебе же нравится, а?

– Очень. Это так завораживает!

– Так отдайся всему себе!

И тут наша игра достигает апогея своего совершенства. Неописуемое чувство заполоняет меня всего. Оно такое высокое: я будто бы облагораживаюсь и очищаюсь. Словно ничего лучше и быть не может. Я ощущаю такую эйфорию, что не замечаю, как виртуозная импровизация подходит к финалу.

Я заканчиваю последним. Когда Адам уже убрал руки, мои еще немного играют. Завершается всё простенькой, но звонкой кодой.

– Вижу, мои советы пришлись кстати. Рад, что тебе стало веселей.

– Спасибо, Адам. Это то, что мне было нужно.

– Ну что ты, обращайся.

– И всё же это какое-то волшебство. Мы бы ввек так не сыграли.

– Пусть и волшебство. Какая разница, если оно работает.

– Только здесь.

– И нигде больше. Не правда ли, это здорово?

С легкой ухмылкой я киваю.

Мы встаем из-за рояля и проходим немного вперед.

– Я же скоро уйду отсюда, да? – спрашиваю я, обернувшись к Адаму. Он не идет за мной дальше.

– Ага. Только это не навсегда. Ты можешь приходить сюда в любой момент, когда станет грустно. Я всегда буду готов поговорить и поиграть с тобой.

– А если я захочу остаться тут навсегда?

– Не выйдет. Тебе еще рано. Увидимся, друг!

После этих слов всё вокруг раскалывается, как стекло. Я пробуждаюсь.

* * *

Было уже утро, хотя мне показалось, что прошло минут десять. В палате никого не было. Воспользовавшись этим, я спросил:

– Слушай, Черныш, это же ты управляешь моими снами?

«Только сейчас понял?»

– Нет. Просто этот сон… Могу ли я видеть его, когда захочу?

«Можешь. Или ты забыл слова Адама?»

– Но как? Просто захотеть?

«Да. Когда тебе это будет нужно, ты сразу попадешь туда, как уснешь».

– Спасибо. Мне это пригодится.

Я взял телефон с тумбочки и увидел уведомление. Сообщение от Мирай, датируемое вчерашним вечером.

Странно. Мне почему-то стало вдруг легче. Не из-за того ли, что Мирай волнуется? Или из-за того, что она сама извинилась? Я не стал медлить с ответом.

Долго ждать отклика не пришлось.

Неожиданно. Давненько Мирай такого не просила. Последний раз такое было в прошлой реальности. Я сильно обрадовался.

И выслал фотографию, где, лежа на койке, весь счастливый, показываю в камеру знак «мир».

Я отправил стикер и отложил телефон. Впереди меня ждал очень скучный день. У меня не было с собой книг, доступ к музыке был заказан, и единственное, что я мог делать, – смотреть фильмы на маленьком экране. Поэтому мини-марафон мой начался со старенького «Дня сурка» с Биллом Мюрреем в главной роли, продолжился ненапряженным «Евротуром», «Американским психопатом» с Кристианом Бейлом и закончился «Садом изящных слов». Короче говоря, я наслаждался в полной мере, ибо всё плохое осталось позади, не так ли?

После просмотра полнометражек времени у меня оставалось еще целый вагон и маленькая тележка. Я играл в онлайн-шахматы, пытался быть сто́ящим соперником в сёги[44], но это быстро надоедало, и в итоге бо́льшую часть вечера мне приходилось мысленно болтать с самим собой. Так и прошел мой день на больничной койке.

Через пару ночей у меня отняли почти все деньги: чуть позже, дома, мне пришлось оплачивать онлайн все медицинские услуги. Только зарплата Маргарет еще лежала на столе (порядка ста пятидесяти долларов) – больше ни цента. Пришла мысль, что скоро придется снова идти работать. «Надеюсь, Мирай ей не рассказывала обо мне и о том, что было в лесу…» Эти слова пронеслись в голове, покуда я сидел за компьютером у себя в квартире. На часах – одиннадцать пятьдесят. Вспомнив о назначенной встрече, я выключил компьютер и стал одеваться.

* * *

– Да ладно, я уже не злюсь, – сказала Мирай, увидев мою полную стыда физиономию. – Еще раз прости, что тогда так вспылила. Ты рад тому, как всё обернулось?

– Адам жив