следует вторая.

Затем третья.

Я шмыгаю носом, пытаясь сдержать слезы, как делала это с субботы.

Только на этот раз я не могу бороться.

Так что я даю им волю.

Я обещаю себе, что это последний раз, когда я плачу по Эйдену Кингу.

Глава 33

Остаток дня я пытаюсь притворяться, что Эйдена и Сильвер не существует.

Но знаете в чем фишка притворства? В том, чтобы нанести холодную маску снаружи и гореть изнутри.

Каждый раз, когда я вижу руку Сильвер, обвивающую Эйдена, у меня руки чешутся сломать ее. Мне хочется бить ее лицом об пол до тех пор, пока она не перестанет дышать.

Это еще одна пугающая мысль.

В последнее время у меня слишком много страшных мыслей. Наверное, я возвращаюсь назад. К чему? Я не знаю. Я не должна думать об этом. Это означало бы, что я признаю, что у меня было худшее душевное состояние, и я возвращаюсь к нему.

Мне действительно нужно увидеться с доктором Ханом.

На тяжелых ногах я направляюсь на поле. Я действительно не в настроении делить тренировочное пространство с Эйденом.

Я подумывала о том, чтобы уйти с занятий, но это означало бы, что я убегаю.

А после истерики в туалете я пообещала себе больше никогда не плакать и не убегать.

Мой взгляд падает на поле, где разминаются несколько игроков футбольной команды. Эйден стоит у боковой линии и разговаривает с Сильвер. Как будто он – мед, а она – пчела. Она не переставала висеть на его руке как паразит.

Но разве она паразит, если он продолжает ей так улыбаться?

Если он продолжает с ней флиртовать?

Он крушит все на своем пути с улыбкой на лице. Включая мое сердце.

Я хочу играть жестко, думать, что завтра я проснусь, а он останется в прошлом. Но я лишь обманываю саму себя.

Поэтому я прячусь в углу как трус и устраиваю вечеринку жалости к самой себе. У нас еще есть пятнадцать минут до тренировки. Я уже переоделась в свою спортивную одежду, но боюсь идти туда. У меня даже нет Ким, которая составила бы мне компанию.

К черту Эйдена и его куклу Барби. Я не убегу.

В тот момент, когда я выпрямляюсь, я замечаю тень, притаившуюся сзади. Я вздрагиваю, слегка задыхаясь.

Коул сидит под сливовым деревом и читает книгу Жан-Поля Сартра «Тошнота».

Мои щеки краснеют при мысли о том, что он видел, как я вела себя как трусиха последние пять минут.

Он одет в майку «Элиты» и шорты. Его волосы слегка влажные, как будто он держал их под краном.

Если не считать Эйдена, Коул всегда был самым загадочным. Он неразговорчивый. Я могу сосчитать по пальцам, сколько раз я слышала его голос. Обычно он слушает оживленные речи Ронана, а еще он самый взрослый из четырех всадников. Вероятно, именно поэтому он капитан «Элиты».

Коул никогда не проявлял ко мне злобы или интереса. Он просто существует так, как будто школа – это легкий ветерок в его жизни.

Он популярен, но он не такой бабник, как Ксандер и Ронан. Он просто… безмятежный.

Теперь, когда присматриваюсь к нему повнимательнее, я замечаю, что он довольно красив, у него длинные каштановые волосы и темно-зеленые глаза, как лес после дождя. Если бы я не была такой предвзятой, я бы сказала, что он даже красивее, чем Эйден. Его красота спокойна по сравнению с опасной красотой Эйдена.

Он бросает на меня взгляд поверх своей книги. Я не могу удержаться от улыбки при виде этой картины. Он читает Жан-Поля Сартра, одетый в футбольную форму.

– Моя книга смешная? – спрашивает он беззлобно.

– Я никогда не думала, что спортсмены интересуются теориями экзистенциализма.

Он приподнимает густую бровь.

– Разве ты не спортсменка?

– Туше. Мне следовало сказать «футболисты».

– Потому что мы такие тупые? – В его тоне по-прежнему нет угрозы. Во всяком случае, он наполнен легким любопытством.

– Я не это имела в виду. – Мои щеки покрываются румянцем. Я не хочу показаться осуждающей.

– Ну, мы можем быть такими. – Он указывает на свою книгу. – Итак, что ты думаешь об экзистенциализме?

Я ошеломлена. Он спросил не о том, что я знаю об этом, а о том, что я думаю по этому поводу. Значит, он уверен, что я читала об этом. Но, с другой стороны, я бы не стала ассоциировать «Тошноту» и Сартра с экзистенциализмом, если бы, по крайней мере, кое-что о нем не знала.

– Хм, – я прислоняюсь спиной к каменной стене. – Я считаю, что это негативная и нигилистическая философия.

Его поза меняется, как у ребенка, которому подарили любимую игрушку.

– Значит, ты не веришь, что существование предшествует сущности?

– Не само по себе. В какой-то степени это может быть правдой, но вся теория гипериндивидуалистична. Человек – это не то сущность, которую нельзя трогать или которой нельзя манипулировать. – Я вздергиваю подбородок.

Оспорь это, мистер. Ваш нападающий-ас – манипулятор первого класса.

Коул кажется умным. Таким же, или умнее Эйдена, но, как и Эйден, он этого не показывает.

Я могу поспорить на деньги, что он знает об истинном характере Эйдена. Я подозреваю, что Ксандер тоже знает.

Они не могли знать Эйдена все эти годы и не заметить, что что-то не так.

Его бровь приподнимается, когда он закрывает книгу и кладет ее себе на колени.

– Что, если отсутствие экзистенциализма у человека приводит к тому, что он становится объектом манипуляций?

Я подхожу к нему и сажусь рядом на траву.

– Тогда ты веришь, что у тех, кто манипулирует, есть чувство сущности?

Он непринужденно улыбается.

– Возможно, они тоже страдают от экзистенциального кризиса.

– В таком случае, и согласно теории, людьми, которые манипулируют, можно манипулировать самим. Это бесконечный круг.

– Так и есть. – Он трясет книгой передо мной. – Ты читала это, да?

Я киваю, но не упоминаю, что главный герой, Антуан, наскучил мне своим экзистенциальным кризисом. Он казался очень психологически нездоровым и нуждался в психотерапии. Не помогает и то, что я никогда не была поклонником теории Жан-Поля Сартра.

– Ты когда-нибудь задумывалась, почему Антуан Рокентен продолжал сомневаться в его существовании? – спрашивает Коул.

– Потому что он помешан на экзистенциализме и самовнушении Сартра.

Он усмехается, и это звучит непринужденно.

– Это одна из точек зрения, но, возможно, тебе стоит прочитать это еще раз и поискать какие-то скрытые подсказки.

Прежде чем я успеваю что-либо сказать, он кладет книгу мне на колени.

– Эйден подарил ее мне, так