до того, как город был захвачен. Вместе с тем этот отчет показывает, что командированные хорошо владели информацией и целенаправленно проверяли наличие определенных музейных экспонатов, книг и документов. Фонды городского архива показались им настолько интересными, что Гриссдорф обратился в полевую комендатуру с просьбой лучше позаботиться об их безопасности – прежде всего запереть церковь, где они хранились, и при необходимости заменить оконные решетки, а требуемую реорганизацию архива поручить особо надежному персоналу774. В отчете почти не уделено внимания разрушениям, вызванным войной: Гриссдорф, Энгель и Райхардт, похоже, сочли, что о них не стоит упоминать. Вместо этого Карл Энгель описал свое первое впечатление от Пскова «в свете последних лучей заката: с временного моста – ошеломляющий вид на Кремль; волшебные церкви; город по-настоящему русский, грязный, запущенный, частично разрушенный, и все же с очаровательным русским шармом»775. Достойным упоминания показался авторам отчета также ущерб, нанесенный немецкими солдатами одному из исторических зданий города – дому Яхонтова: при оборудовании там авторемонтной мастерской они расширили дверные проемы, уничтожив часть декора фасада776.

11 ноября в Псков приехал государственный архивный советник Вольфганг Моммзен, искавший архивные материалы на немецком и латышском языках. От Леонида Черепенкина он узнал, что в музее имелась крупная коллекция рукописей, но она была эвакуирована777. Моммзен тоже сетовал на разорение архива немецкими солдатами и писал, что его реорганизация будет дорогостоящей. Здание, в котором хранились архивные фонды, к этому времени уже было по просьбе Гриссдофа взято под охрану.

Сбор и вывоз церковных ценностей из Тихвина

Все больше и больше культурных ценностей поступало в Псков с вновь завоеванных территорий, например из Тихвина. Немецкие войска дошли до этого города 8 ноября 1941 года778 – это был самый восточный город, захваченный в ходе войны войсками группы армий «Север». Долго удерживать его они не смогли: уже 9 декабря советским войскам удалось Тихвин отбить779. За этот месяц военнослужащие одной разведывательной авиационной эскадрильи 16‐й армии упаковали шестьдесят четыре иконы и богослужебные предметы из местного монастырского храма, после революции превращенного в музей780. Среди них была весьма чтимая набожными русскими чудотворная Тихвинская икона Божией Матери 1326 года и еще девять подобных икон, т. е. более или менее точных ее копий. В русской православной традиции иконопочитания чудотворные образы святых могут становиться святынями, и их почитают так же, как и канонизированных святых. Поэтому создаются все новые и новые списки с них, в итоге со временем появляется множество более или менее похожих друг на друга икон одного типа, которые все называются одинаково, в данном случае – «Богоматерь Тихвинская», так что трудно выявить «оригинал», с которого они написаны. Данное обстоятельство сыграло важную роль в дальнейшей истории этой иконы781.

К тому времени, как немцы стали собирать и вывозить культурные ценности из Тихвина, за город шли ожесточенные бои, поэтому не удалось вывезти в безопасное место все намеченные предметы. Те, что остались в городе, погибли, ибо музей выгорел дотла после попадания советского снаряда782, а те, что были вывезены, командование армии в декабре 1941 года приказало передать Псковской хозяйственной команде, которая передала их на хранение в гарнизонную комендатуру783. Хозяйственные команды подчинялись Хозяйственной инспекции «Восток», созданной весной 1941 года в структуре, на вершине которой стоял рейхсмаршал Герман Геринг, она являлась важным элементом системы немецкой оккупационной власти784. Изначально Геринг оставил за собой право «распорядиться относительно дальнейшего местопребывания» иконы785. Уже в рапорте ответственного подразделения от 30 ноября 1941 года подчеркивалось, что, если бы «Богоматерь Тихвинскую» не вывезли, она тоже была бы уничтожена, и прямо указывалось на то, что тему спасения чтимой иконы в последнюю минуту можно было бы прекрасно использовать в пропаганде среди русского населения. Этот аргумент, который, вероятно, был выдвинут как представителями вермахта, так и Министерством оккупированных восточных территорий или Оперативным штабом рейхсляйтера Розенберга786, явно оказался убедительным: прошло не так много времени, и спасение иконы в последнюю минуту было действительно использовано в пропагандистских целях787.

В начале 1942 года все произведения искусства, собранные в Тихвине, находились в Пскове в ведении полевой комендатуры и хранились в Поганкиных палатах788, за исключением вышеупомянутой иконы Божией Матери, которая в силу своей значимости и ценности сначала хранилась в арсенале полевой комендатуры, а 22 марта 1942 года по распоряжению командования сухопутных войск была передана предстоятелю православной церкви в Пскове. Торжественная процессия с участием верующих доставила икону в Троицкий собор789, а в честь ее «спасения» отслужили благодарственный молебен. Однако икона не осталась в соборе: по соображениям безопасности вечером ее вернули в оружейную комнату при комендатуре. Впоследствии ее каждое воскресенье утром приносили в Троицкий собор на богослужение.

Немецкие солдаты и офицеры не принимали участия в церковных торжествах по случаю передачи образа Тихвинской Божией Матери Русской православной церкви, и даже сама передача была осуществлена представителем не командования группы армий «Север», а местной администрации, чтобы соблюсти распоряжения Верховного командования вермахта относительно отправления религиозных обрядов и общения с гражданскими лицами. Эти распоряжения строго запрещали немецким военнослужащим участвовать в православных богослужениях и обязывали их всячески избегать контактов с гражданским населением790.

Чтобы происходящее стало понятнее, необходимо вкратце описать отношения оккупационных властей с православной церковью. Церковная политика находилась в ведении командующих оперативным тылом групп армий, которые, как правило, привлекали к принятию решений отделы пропаганды, подчинявшиеся Имперскому министерству народного просвещения и пропаганды, а также комендантов полевых и гарнизонных комендатур. Командование вермахта, особенно в первые месяцы войны, надеялось завоевать симпатии населения с помощью мероприятий, демонстрировавших его благорасположенность к церкви; несмотря на свое настороженное отношение к крупным собраниям людей, оккупанты позволили возобновить богослужения в закрытых советской властью церквях и терпимо относились к деятельности Русской православной церкви. Патриарший экзарх – представитель Московского патриархата – в Прибалтике митрополит Виленский и Литовский Сергий (Воскресенский) умел пользоваться этим с большим дипломатическим мастерством. Начав восстанавливать церковную жизнь сразу после немецкого вторжения, он в августе 1941 года получил официальное разрешение на учреждение православной миссии, которая была единственной русской церковной организацией, имевшей право действовать на оккупированной территории и создавать необходимые кадровые и административные структуры791. В том же месяце в Псков прибыли первые миссионеры, направленные туда Сергием. Успех миссии был ошеломляющим; согласно немецким рапортам, спрос на окормление любого рода – регулярные богослужения, панихиды, крещения – был настолько велик, что священники едва