музеев, но самую большую группу образовывали книги со штампом «Научная библиотека Новгородского музея». В рапортах нет информации о том, какие именно тома предъявили публике на церемонии передачи книг митрополиту Сергию. Не исключено, что это были книги, которые в апреле 1942 года на небольшой выставке, организованной специально для него, увидел руководитель берлинского центрального бюро Оперативного штаба рейхсляйтера Розенберга Герхард Утикаль714: пятнадцать Евангелий в роскошных переплетах с позолоченными или посеребренными металлическими накладками или в цельнометаллических переплетах, а также псалтыри и молитвенники, жития святых и святцы. Пять книг были рукописными, остальные – старопечатными. Для всех этих книг сохранились описания с информацией о датировке, формате и переплете, а также об имеющихся на них владельческих знаках715.

Через несколько дней после церемонии книги, упакованные в тридцать ящиков, доставили в канцелярию экзархата716. Отделу пропаганды «Остланд» поручили подробно освещать это событие в русскоязычных газетах региона717. Вероятно, главным, если не единственным мотивом передачи книг митрополиту был пропагандистский эффект, которого ожидал рейхскомиссариат «Остланд» и Оперативный штаб рейхсляйтера Розенберга. В следующем году фотоотчет отдела пропаганды об этой церемонии был помещен на выставку «Из будней Оперативного штаба»718. Хотя масштабы и церемониальная пышность, которой была обставлена передача книг, удивляют, сам этот процесс не стал чем-то необычным; церковная утварь тоже была частично передана в пользование православной церкви. Повсюду в оккупированном Советском Союзе храмы были вновь открыты для богослужений и пастырского попечения. В Новгороде восемь церквей начали вновь посещаться верующими и, вероятно, получили от оккупантов минимальные наборы утвари из фондов, хранившихся в Софийском соборе. Городские и полевые комендатуры и Главная рабочая группа «Остланд» выделяли книги произвольно, так предметы из новгородских церквей попали и во вновь открытые церкви в окрестностях Пскова. После эвакуации гражданского населения книги отправили с церковными общинами на запад. Когда сотрудники новгородских музеев по возвращении в 1944 году начали поиск своих вещей, они нашли ряд произведений искусства в деревне, фигурирующей в документах под названием Можайка719: полагают, что речь шла о литовской деревне Мажейкяй вблизи российско-литовской границы720.

Судьба икон

5 июня 1942 года советская артиллерия начала обстрел Новгородского кремля. Оккупационная администрация убрала маскировочное покрытие с главного золотого купола Софийского собора, а камуфляжную раскраску с малых куполов за несколько месяцев смыло снегами и дождями. В лучах летнего солнца собор, таким образом, стал хорошо видимой мишенью, к которой пристреливалась артиллерия721. В церковь попало двадцать снарядов, в то время как соседние постройки повредили гораздо меньше. Сильнее всего пострадала северная часть собора; погибла фреска Пантократора в главном куполе, несколько сводов обрушились. Комендант города капитан Гермер доложил об ущербе, нанесенном собору, в вышестоящую инстанцию – командование армейского корпуса – и заявил, что необходимо вывезти движимые культурные ценности, так как «рассчитывать на то, что большевики пощадят культурные ценности Новгорода, не приходится». Ту же информацию он передал рабочей группе «Остланд» Оперативного штаба рейхсляйтера Розенберга, со стороны которой он, по-видимому, надеялся встретить больший интерес722; возможно также, что он по какой-то причине питал к ней симпатию723.

Ясность в этот вопрос может внести и письмо от 18 марта 1942 года, адресованное Главной рабочей группе «Остланд» в Риге: в нем начальник штаба группы армий «Север» писал, что городская комендатура не может помимо своих военных задач заботиться еще и об обеспечении сохранности культурных ценностей в Новгороде724. Видимо, он хотел поручить эту задачу Главной рабочей группе. Судя по всему, в то время в штабе группы армий еще не вполне ясно представляли себе процедурную сторону дела. Возможно, командование даже не рассматривало вопрос о спасении произведений русского искусства, а хотело ограничиться работами европейских мастеров в пригородных дворцах. Поскольку в рижскую рабочую группу одновременно поступило и донесение от Пономарева об артналете 5 июня, ее руководитель Вундер немедленно попросил Дитриха Роскампа приехать на Север, чтобы «собрать и сохранить художественные сокровища Новгорода»725.

Оккупанты не пытались устранить повреждения. Они лишь кое-как заделали отверстия от снарядов, до которых было легко добраться. Затем разобрали иконостасы, а все иконы временно поместили в нижнюю ризницу в юго-западном углу собора. Все остальные предметы спрятали в полостях под лестницей колокольни. Фрески с изображением святых Константина и Елены, а также каменный Алексеевский крест XIV века укрыли защитным слоем из кирпича726.

Карл-Хайнц Эссер, к этому времени возглавивший в ведомстве Розенберга Специальный штаб по изобразительному искусству в странах Прибалтики, тоже предпринял попытку организовать еще одну поездку в Новгород; в поддержку себе он вызвал Роскампа, который в то время выполнял задание в Украине727. Однозначного ответа на вопрос о том, был ли после этого Роскамп действительно командирован для оказания помощи Главной рабочей группе «Остланд», найти в документах Оперативного штаба рейхсляйтера Розенберга не удается. Однако несомненно, что на первом этапе операции все попытки группы заполучить новгородские сокровища оказались тщетными. В июне ее члены попытались договориться с Сольмсом и предложили свою помощь в обработке и вывозе культурных ценностей из Новгорода. К этому моменту уже стало ясно, что, в отличие от библиотек и архивов, ответственность за произведения искусства Сольмс Оперативному штабу не передаст. У последнего – поскольку оккупированная территория оставалась под военной администрацией – не было иного выбора, кроме как координировать свою деятельность с командованием группы армий «Север». В доступе к произведениям искусства Оперативному штабу рейхсляйтера Розенберга было отказано, поскольку, как сообщил Карл-Хайнц Эссер, генерал Георг фон Кюхлер «лично проявил живейший интерес к культурно-охранным мерам, особенно к охране произведений искусства, которой занимается граф Сольмс» и пожелал, «чтобы его информировали о деятельности всех команд в подчиненном ему районе»728.

В конце июня Эссер отправился в Псков, чтобы сопровождать Сольмса в поездке в Новгород. Граф продержал Эссера несколько дней в ожидании и наконец уехал 27 июня без него729. 1 июля Вернер Кёрте получил извещение о том, что ему приказано явиться в Псков в распоряжение армейской службы охраны произведений искусства730.

В первые дни июля Сольмс распорядился отправить в Псков остававшиеся в Софийском соборе иконы из собраний Музея древнерусского искусства, из церквей Новгорода и его окрестностей, а также все иконы из главного иконостаса Софийского собора и иконостасов часовни Рождества Богородицы, церкви Петра и Павла, собора Рождества Богородицы Антониева монастыря и церкви Апостола Филиппа. Из иконостасов Николо-Дворищенского собора и церкви Спаса Преображения на Ильине улице изъяли лишь отдельные иконы. Перед разборкой иконостасы сфотографировали. Помимо икон из