Шрифт:
Закладка:
Многие в Хеде «забудут» упомянуть и о том, что в коридоре у раздевалок под фотографией Рамоны стояли зажженные свечи и что через пару часов после того, как на входе произошло первое столкновение, один мальчик из Хеда пнул свечу ногой. А многие бьорнстадцы, в свою очередь, опустят ту часть истории, где мать мальчика из бьорнстадской команды схватила семнадцатилетнюю тренершу фигуристок из Хеда, когда та выводила своих девочек на лед, так как, по убеждению бьорнстадской мамаши, сейчас было не их время. Нашла кого хватать, засмеются в Хеде. Ведь это Тесс, дочь Ханны и Йонни. Фитилек у нее, может, и подлиннее, чем у братьев, но пороха на том конце столько, что мало не покажется. В Бьорнстаде заохают и скажут, что эта самая Тесс толкнула бьорнстадскую мамашу. А в Хеде скажут, что мамаша схватила ее первой и что Тесс просто вырвалась, а мамаша потеряла равновесие и шлепнулась на пятую точку. В Бьорнстаде будут утверждать, что в то же самое время пятнадцатилетний брат Тесс Тобиас выскочил из раздевалки и опрокинул все свечи под портретом Рамоны. В Хеде скажут, что он просто услышал, что на его сестру напали, выбежал защитить ее и не заметил свечей.
Говорят, историю пишут победители, но в этой истории победителей нет.
Узнав, что творится внизу, из кафетерия прибежал Бубу, очистил коридор от машущих руками подростков и попытался, насколько возможно, раскидать зеленых и красных в разные стороны, хотя сильнее всего он беспокоился не за них. После самого первого столкновения в ледовом дворце кто-то сделал несколько телефонных звонков, и вскоре на короткой стороне трибуны собралась горстка чернокурточников. Приехали только самые молодые ребята из Группировки, мальчики на побегушках, но Бубу знал: те, что постарше и поопаснее, тоже недалеко – на расстоянии одной эсэмэски. Бубу опасался, что если сюда нагрянет еще и Теему со своими парнями, то тут камня на камне не останется.
– Пойдем, лучше уйти отсюда, – торопливо сказал он Тесс, и она увидела по его глазам, что он боится не за себя.
– Тоббе! Тед! Тюре! – крикнула она братьям и потащила их за собой через весь ледовый дворец на парковку, одновременно строча сообщение отцу: «Тренировка закончилась раньше. Можешь забрать нас прямо сейчас?»
Она понимала, что про драку лучше не писать, – однажды она уже допустила такую оплошность, когда ей было двенадцать и ее позвали на день рождения. Тогда Йонни приехал в компании еще шестерых пожарных и с таким видом, как будто готов был прибить любого, кто только посмотрит на нее. Тяжело дыша, Тесс повернулась к Бубу – вид у него был смущенный, как будто это он во всем виноват. Тесс чуть не рассмеялась.
– Здорово ты… всех разнял, – сказала она. – И никого при этом не ударил.
– Я не очень хорошо дерусь. Я просто здоровый, и все, – застенчиво улыбнувшись, ответил Бубу.
– Это здорово. Мне не нравятся люди, которые хорошо дерутся, – сказала она.
Бубу не знал, куда деть глаза, поэтому чуть не крутанулся вокруг своей оси, чтобы не встретиться с Тесс взглядом. Заметив Тобиаса, у которого под глазом темнел здоровенный фингал, он протянул ему свое мороженое, чтобы тот приложил его к больному месту. Это многое говорило о Бубу: человек, сумевший остановить драку, не уронив мороженое. И более того: человек, отдавший свое мороженое младшему брату Тесс, – мороженое, которое обожает больше всего на свете.
– Как глаз? – спросил он.
– Нормально, – в бешенстве пробормотал Тобиас.
– А кулаки? – спросил Бубу с легкой улыбкой, моментально слетевшей с лица, как только он поймал свирепый взгляд Тесс.
– Адски болят, – слабо улыбнулся Тобиас.
– Я говорила тебе не лезть в драку! – прошипела Тесс.
– Это ТЫ полезла в драку, а я прибежал тебя спасать! – огрызнулся Тобиас.
Тед стоял молча, глядя на вход в ледовый дворец. Все хедские вышли на парковку. В дверях собрались одетые в зеленое подростки, они кричали: «ХЕДСКИЕ ШЛЮХИ!» – и другие, еще более грубые слова. Видно было, что они с радостью накинулись бы на Тобиаса и довели до конца начатое, но только не в присутствии Бубу.
– Лучше тебе вернуться, – сказала Тесс, завидев микроавтобус: Йонни ехал так, как будто только что его угнал.
– Точно? Я могу… – начал Бубу.
– Поверь: я боюсь не того, что будет с нами, когда приедет папа, а того, что он устроит в ледовом дворце, если мы немедленно не увезем его отсюда, – ответила Тесс.
Она была права. Если бы не ее талант убеждения и испуганные взгляды Тюре, то отец, схватив первый попавшийся предмет, расправился бы с каждым, кто поднял руку на его детей. Йонни был втрое тяжелее Тесс, но дочери все же удалось сдержать его. Она отчетливо прочла в его глазах то, что случается с некоторыми мужчинами, когда их охватывает ярость, – неспособность разглядеть в других людях людей, и решила поэтому воззвать к единственному его качеству, которое было сильнее агрессии: к инстинкту защитника.
– Папа! ПАПА, ПОСЛУШАЙ!!! Мы должны увезти отсюда всех хедских детей, их надо увезти домой, пока не случилось что-то более страшное, ты меня слышишь? Ты должен позаботиться обо ВСЕХ детях!
Плечи Йонни наконец опустились. Он поглядел на испуганных, растерянных детей в красных спортивных костюмах, стоящих группками на парковке. Рядом собрались и взрослые – тренеры и родители, они были напуганы не меньше, чем дети. Йонни посмотрел на ледовый дворец. Вход в него заслонял бьорнстадский парень лет двадцати, с круглым добрым лицом и таким мощным телосложением, что казалось, он один сдерживает толпу одетых в зеленое идиотов. Йонни взял телефон, обзвонил коллег, и вскоре из леса, одна за другой, показались хедские машины.
Неизвестно еще, чем бы все это закончилось, но Тесс и Йонни, не дав никому из мужчин выскочить из машин и даже подумать о драке, затолкали детей на задние сиденья и заставили водителей уехать обратно. Парковка быстро опустела. Йонни с детьми уезжали последними. Тесс включила Брюса Спрингстина и положила на папину руку свою. В зеркало она видела Бубу, он все так же стоял в дверях, и ни один человек не смог протиснуться мимо него. Но помешать бьорнстадцам сделать несколько звонков не мог даже он.
Всю дорогу
