Шрифт:
Закладка:
Разговор затянулся до полуночи. На Надю накатила усталость – долгая дорога, а теперь вино… Карина заметила это. Она оставила ее за столиком и пошла к стойке регистрации. Через некоторое время появился Сергей с ее чемоданом. Надя посмотрела на него и сказала по-немецки:
– Пожалуйста, оставьте. Я сама справлюсь.
Ее номер находился в самом конце узкого коридора на втором этаже, рядом с апартаментами Карины. Она бросила чемодан на кровать, включила ноутбук. Хотела написать Якубу, что все в порядке, что постоянно думает о нем, и что немного выпила…
Квадратное решетчатое окно выходило на небольшую уложенную тротуарной плиткой площадку, закрытую с правой стороны белой стеной, за которой была рощица с высокими, раскидистыми деревьями. Ветви одного дерева почти входили в ее комнату. На площадке она узнала машину Карины. Прямо под окном находилась прямоугольная дощатая конструкция, напоминавшая танцпол. Окруженный высокими каменными горшками с анютиными глазками, посередине стоял круглый деревянный стол, над которым был раскрыт ресторанный зонтик. По сравнению с шумом на оживленной улице, на которой находился главный вход, здесь царила удивительная тишина.
Она приняла горячий душ, завернулась в полотенце и даже не легла, а всего лишь немножечко прилегла на кровать рядом с нераспакованным чемоданом, «на минуточку… только дух переведу и сразу напишу…» – промелькнуло у нее в голове, и она вырубилась.
@13
ОН: Осторожно, кончиками пальцев потрогал овсяные хлопья в жестяной миске. Внезапно услышал стук в дверь. Глянул на часы. Это не мог быть почтальон. Слишком рано. Кроме того, пан Ксаверий в забавной ленинской кепке с красной звездой никогда не стучал. Он сразу шел в прихожую и кричал: «Пани Надя, у меня для вас кое-что есть». Если Надя не появлялась, он заходил на кухню и оставлял почту на столе. Иногда, особенно летом, когда было очень жарко, Надя наливала ему холодной пахты[26], которую пан Ксаверий просто обожал.
На пороге стояла женщина. Она держала за руку двух мальчиков. Младший рыдал.
– Вы плачете? Почему? – спросила она Якуба. – Что за беда стряслась?
Он узнал женщину – это была хозяйка Дейзи.
– Нет, все в порядке. Вам показалось… – ответил он, отводя взгляд.
Малыш затих. Он сделал шаг вперед и сунул руку в дыру над коленом в его джинсах.
– У вас нет денег на новые штаны? – спросил он, поднимая голову.
– Матеуш, что ты несешь? Посмотри лучше на свои кроссовки. У тебя вон тоже дырки, – сказала женщина.
Малыш снова расплакался, вырвался из рук женщины, изо всех сил ударил старшего мальчика, после чего крикнул:
– Это все из-за тебя. Это ты наступил ей на лапку и она сбежала!
– Заткнись, идиот! Это ты отобрал у нее мячик!
Женщина энергично встряхнула руку старшего.
– Михал, как ты можешь так разговаривать с братом?!
Собачка снова сбежала из дома. Они искали ее целый час: два раза обошли весь парк. Перед магазином ее тоже не было.
– Может, собачка забралась в сад пани Нади? Она раньше часто сюда прибегала. Через забор ничего не видно, вот мы и пришли убедиться, – сказала она.
Он сразу же отвел их в сад. Мальчики побежали к кустам со смородиной. Внезапно из-под цветника выскочила Дейзи, радостно помахивая хвостиком. В пасти держала огромную кость. Мальчишки бросились к ней. Обнимали, ласкали, целовали ее длинные ушки. Но радость встречи закончилась – во всяком случае для Дейзи – когда младший начал вырывать кость у нее из пасти. Дейзи не отпускала, тихо рычала. Тогда старший схватил добычу с обеих сторон и приподнял собачонку. Дейзи вонзила зубы в трофей, висела, но не сдавалась.
– Скорее всего, нашла ее на помойке, рядом с супермаркетом. Интересно, однако, что сожрать ее решила все-таки здесь. Видимо, чувствует себя здесь в полной безопасности, – говорила женщина, наблюдая за этой сценой. – Простите за вторжение. Пожалуйста, крепко обнимите пани Надю, – сказала она, надевая ошейник на собачку.
Когда они оказались у калитки, младший мальчик оторвался от матери. Он встал перед Якубом в воинственной позе, взял себя в руки и объявил решительно:
– А мой папа тоже любит грызть кости. Но не такие большие. А еще Дейзи мне сказала, что вас любит, – добавил он, пристыженный, и поспешил к двери.
Якуб полил грядки, подстриг самшиты в горшках на террасе. Он вспомнил радость Нади, когда однажды утром она ворвалась в кухню с криком:
– Кубусь, ты не поверишь! Кто-то подбросил нам три больших самшита ночью! Представляешь, сферические! В каменных горшках!
Он помнит, что спокойно ел овсянку с кефиром и, притворившись равнодушным, парировал:
– Поверю.
– Да нет, Кубусь, ты лучше иди скорее и посмотри!
Когда она потянула его за собой, он прекрасно знал, что увидит. Накануне вечером они с Витольдом подъехали к дому на фиате службы доставки и перенесли самшит в сад.
– Интересно, а как я объясню Марике грыжу? – жаловался Витольд, когда они, задыхаясь и кряхтя, тащили вторую кадку. – Ведь у меня уже на третьем растении оба яйца оторвутся и член сломается. И какая польза тогда ей будет от меня? Ну, какая? Марика радуется даже купленному в сетевом магазине тюльпанчику, а тебе сразу весь ботанический сад подавай…
– Вит, кончай трепаться. Неси тихо, – прошипел он.
Он думал об этом, попивая кофе на террасе. Завибрировал телефон. Он увидел напоминание из календаря: «Мама, 4 августа, Нью-Йорк», и ощутил беспокойство. Он не разговаривал с ней несколько дней, но был уверен, что она вылетает через день после Нади. Забыл только, что Надя вовсе не полетела. Он набрал номер матери.
– Ты уже в Нью-Йорке, мама? Даже со своим единственным сыном не попрощалась. Ты, наверное, больше меня не любишь, – сказал он, силясь изобразить спокойствие.
– Пока что я в восьми трамвайных остановках от тебя. Я угадала? Я лечу поздно вечером, через Франкфурт. Там ночую и только утром «Люфтганзой» в Нью-Йорк. А почему ты спрашиваешь, сынок?
– Потому что я хочу поехать с тобой в аэропорт.…
Он никогда не провожал ее в аэропорт. На вокзал тоже. Он не знал, был ли это сознательный выбор его матери или просто так у них в семье сложилось. От отца он знал, что мама не любит, когда ее провожают, такая уж она.
– Я все еще люблю тебя,
