— Zaa, — ответил Гедимин, глядя на белесую нашлёпку защитного поля поверх люка, ведущего в активную зону. «Реактор не должен нас видеть,» — думал он. «Но что-то тут не так…»

Управляющие стержни поднялись. Гедимин следил за интенсивностью. Она возрастала рывками, то и дело проваливаясь до прежних значений. «Вышли на плато… Ещё скачок… Теперь должно быть… Что⁈»

График сигма-излучения, всегда идущий чуть-чуть поверх «омикроновой» кривой и немного её опережающий, отделился от неё и рванул вверх, за считанные секунды удалившись на пол-экрана.

— Глуши! — крикнул Гедимин и сам рванулся к пульту. Его пальцы дотянулись до рычажка одновременно с рукой удивлённого Кенена. Интенсивность сигма-излучения, несколько мучительных долей секунды провисев на прежнем значении, рухнула вниз.

— Джед! — Кенен отдёрнул придавленные пальцы и сощурился на Гедимина. — Что это было?

— Выход в надкритику, — отозвался тот, выводя на запасной монитор сохранённые значения. Теперь, когда график был сформирован, сармат увидел не только взлёт сигма-кривой, — вслед за ней, постепенно превышая штатные значения, приподнимал «щупальце» график омикрон-интенсивности. «Так и есть,» — Гедимин болезненно поморщился. «Вовремя успели. Ещё секунда — и омикрон рванул бы следом.»

— Эм-м… — протянул Кенен, потирая пальцы. — И… что это значит?

Он слегка побледнел, зрачки сузились. Гедимин жестом велел ему встать из кресла и кивнул Фланну:

— Теперь ты.

— Постой, — сказал Кенен, остановившись в проходе. — Он этого раньше не делал. Дай мне довести запуск.

Гедимин несколько секунд угрюмо щурился на него, потом нехотя кивнул.

— Садись.

Он следил за мелькающими значениями интенсивности до рези в глазах, готовый в любой момент протянуть руку к рычажку. Она выдала пик перед выходом на плато — и улеглась.

— Работает, — признал через пару минут Гедимин. — Можешь продолжать.

Он смотрел на график и задумчиво щурился. Омикрон-излучение выписывало обычную кривую от запуска до остановки; линия «сигмы» по большей части следовала за ней, но несколько выше обычного, и несколько раз сармат видел странные всплески. Никаких физических причин у них быть не могло — Кенен делал всё, как обычно, да он и не мог бы придумать ничего нового…

— Всё, — объявил Маккензи, с довольной улыбкой откинувшись в кресле. Управляющие стержни опустились, излучение ослабло, пульсация, едва разгоревшись, унялась, — ничего необычного не происходило. Гедимин неохотно кивнул.

— Теперь я, — он сел за пульт, и Кенен отступил за кресло.

— Мы будем тут, Джед, — сказал он. — Не бойся, Фланн, тут всё под контролем. Гедимин столько этих реакторов перевзрывал…

Фланн судорожно сглотнул. Гедимин недовольно сощурился, но сейчас ему было не до глупых шуток Кенена. «Что сегодня с сигмой?» — думал он, глядя на хаотично дёргающуюся кривую. «Реакция? Но на что⁈»

Он повторил опыт, пристально следя за кривой интенсивности. Она больше не дёргалась, аккуратно повторяя движения омикрон-графика, но промежуток между двумя линиями вырос в полтора раза. «Эффект сохраняется,» — вынужден был признать Гедимин, когда управляющие стержни вновь опустились, и вторая фаза эксперимента была завершена. «Оно реагирует. На что? На этих двоих за моей спиной?»

— Вот так-то, Фланн, — ухмыльнулся Кенен, глядя, как сармат садится в кресло, из которого только что встал Гедимин. — Так работают настоящие атомщики. Делай, что он скажет, не то мы отсюда живыми не уйдём!

Гедимин покосился на него — зрачки Кенена оставались узкими, ему явно было не по себе, и его нервозность передавалась Фланну.

— Надо было ему прийти отдельно, — буркнул ремонтник, отодвигая Кенена за кресло и становясь рядом с новичком. — Освоиться. Фланн, если боишься, отложим на завтра. С этой штукой лучше, чтобы руки не тряслись.

Фланн сердито сощурился.

— Я не боюсь, — ровным голосом ответил он. — С чего начинать?

Когда сигма-кривая, едва выйдя на плато, рухнула ниже всех предыдущих значений, Гедимин едва не схватился за рычажок, — его остановил только вид омикрон-кривой, ведущей себя ровно так же, как вчера, позавчера и месяц назад. «Сигма» дёргалась, но не тянула за собой «омикрон», и Гедимин опустил руку на подлокотник, сжав его до хруста. Кривая, замерев на долю секунды, рванула вверх и, замедляя движение, выползла на плато немного выше предыдущего.

— Ядро Сатурна! — пробормотал Кенен. — Да что сегодня с этими полосками⁈

— Реакция, — прошептал Гедимин, глядя на монитор. Ему было не по себе.

…Заглушив реактор, Фланн повернулся к сарматам и вопросительно посмотрел на них. Гедимин кивнул ему и постарался изобразить улыбку. Получилось, кажется, плохо, — Фланна передёрнуло, и он поспешно отвёл взгляд.

— И так каждый день? — спросил он у Кенена.

— Нет, завтра можешь отдыхать, — ответил тот, подсчитывая что-то на пальцах. — Завтра очередь Ансельма. А потом… ну да, четвёртого подойдёт твоя очередь.

— Что ты проверяешь? — спросил Гедимин. Кенен ухмыльнулся.

— Ты же сам сказал — реакцию. Видел? И это ведь мы, опытные сарматы, все тут живём. А придёт какая-нибудь мартышка?

Гедимин стиснул зубы.

— Этого не должно быть, — угрюмо проговорил он. — Этой… реакции. Оно не должно так реагировать!

Кенен развёл руками.

— Я не физик, Джед. Понятия не имею, что эта штука тебе задолжала, и как ты будешь выбивать из неё долги. Я завтра приведу Ансельма, а послезавтра — Иджеса, и мы посмотрим, что будет.

— Реакция, — пробормотал Гедимин, болезненно щурясь. — Даже если оно там… Оно не должно вас видеть! Всё экранировано…

Кенен с ухмылкой указал широким жестом на люк, ведущий в активную зону. Защитное поле над ним истончилось до прозрачности и покрылось сложным узором из красных волнистых линий. Гедимин изумлённо мигнул.

— Я же проверял его перед запуском!

— Выгорело, — развёл руками Кенен. — С ним случается, сам знаешь. Если его долго ковырять, в конце концов будет дырка.

«Выгорело,» — повторил