Шрифт:
Закладка:
— Эй, Джед, — Кенен, вышедший вместе с ним в главный шлюз и теперь старательно улыбающийся конвою, слабо толкнул сармата в бок. — Сделай дружелюбный вид! От твоей рожи нас скоро под прицел возьмут.
— Sa hasu, — прошептал Гедимин. Толкать Кенена в ответ он не хотел — тот после недавней травмы и так еле держался на ногах.
— Теска на борт! — скомандовал, выйдя из шлюза, федерал в тяжёлом экзоскелете. Двое конвойных, шагнув к Гедимину, остановились, выразительно глядя на него. Несколько секунд спустя он сидел на разворачивающемся на месте броневике и досадливо щурился. «Что им было с утра не приехать⁈»
«Скат», присланный за плутонием, стоял сразу за въездом на космодром; под него освободили широкую полосу, отогнав далеко в сторону ремонтные ангары и запасные погрузчики. Гедимин привычно закрыл респиратор и услышал щелчок открывающегося кислородного баллона. «Хоть в этот раз они сбалансировали антигравы?» — мелькнуло в голове, когда сармат посмотрел на корабль. «Да где там…»
За плутонием каждый раз прилетал один и тот же «Скат»; Гедимин снова задумался, для чего ещё его держат, и часто ли пригождаются скобы на его носу. Сармата пристегнули к ним так плотно, что он не мог шевельнуться. Он закрыл глаза, чувствуя слабую вибрацию корпуса и думая о балансировке антигравов.
Через пару минут обшивка корабля дрогнула — кто-то забрался на корпус в считанных метрах от сармата. Он едва успел открыть глаза, как его отстегнули от скоб и резким толчком отправили вниз, на площадку.
— На выход! — рявкнул другой экзоскелетчик, схватив его за плечо и толкнув к приоткрытому проёму в ограждении. На той стороне стояли, разделившись на две разноцветные группы, австралийцы из конвоя и местные «копы».
— Запрещается, — услышал Гедимин голос «лунаря» в звании майора. — Как представляющий опасность для жизни пассажира. Или ищите для него место внутри, или взлетайте без него.
— Изнутри его не увидят, — сердито ответил один из федералов. — Он должен быть на обшивке. Когда вышел этот запрет? С кем его согласовали? Нам не сообщали ничего подобного.
Гедимин почувствовал, как его тянут за руку, посмотрел вбок и увидел Уриэля. Его ухмылку не мог спрятать даже респиратор.
— Внутренние правила кларкского космодрома, — прошептал он. — Давно было пора. Пусть сам прицепляется на обшивку, если так охота. У нас с такими украшениями летать не будут.
— Да, в том числе животные, — повысил тон местный майор, и Уриэль замолчал. — Статус у этих тесков спорный, но в нём нет указания на то, что они — механизмы, приспособления или материалы. Ступайте, ступайте. Вылет разрешён!
Он шагнул в сторону, подавая знак диспетчерам, и красные линии, перечеркнувшие взлётную полосу «Ската», погасли. Австралийцы растерянно переглядывались, не торопясь выходить на космодром. Корабль, получив сигнал от диспетчеров, зажёг бортовые огни, предупреждая о скором взлёте. Один из федералов, коротко выругавшись, развернулся к проёму в ограждении.
— Вот так, — прошептал Уриэль, искоса поглядев на Гедимина. — Давно пора было запретить такие игры. Теперь тебя не будут пытать гравитацией.
Гедимин изумлённо мигнул, посмотрел на «копов», отступивших к терминалу, на «Скат», закрывающий последний шлюз, и повернулся к Уриэлю.
— Это ты устроил? Этот запрет?
Тот с довольной ухмылкой кивнул несколько раз подряд.
— Пришлось пробиться к послу Мианы. Уши до сих пор болят, но оно того стоило. Ни тебя, ни других тесков больше не будут вешать на броню. У них на борту орудий больше, чем во всём Кларке! Вот и пусть защищают себя сами.
Гедимин неуверенно хмыкнул, но Уриэль больше не смотрел на него — внезапно побледнев, он перевёл взгляд на небо над космодромом. Красные маяки вдоль ограждения вспыхнули и замигали, и в их свете сармат с трудом разглядел мерцающую белую точку, с каждой секундой становящуюся ярче.
Он никогда не видел, как крейсер выходит из макропрокола в вакууме, — и сейчас полюбоваться не вышло: городской купол вспыхнул зелёным пламенем, вздуваясь пузырями, поверхность под ногами дрогнула, подбросив сармата на пару сантиметров вверх и тут же швырнув его наземь.
Ещё раз площадку встряхнуло, когда Гедимин, уже растянувшись на ней, приподнялся на локте. Вторую руку он держал над головой вместе с наручной «Иридой», непрерывно генерирующей защитное поле. Он успел накрыть двадцать метров вокруг себя, и те, кому повезло попасть под купол, теперь сидели на земле, ошеломлённо глядя на развороченный терминал и воронку на краю космодрома. Секунду спустя поле стало непрозрачным — снаружи его никто не трогал, а изнутри оно продолжало утолщаться.
«Мать моя пробирка,» — Гедимин с трудом поднялся на ноги, отключил генератор и прижал ладонь к груди. Его пальцы дрожали. Он стиснул зубы, мотнул головой и зажмурился, заталкивая поглубже рвущийся из глотки вопль: «Лиск!!!» «Молчи,» — щёлкнуло в мозгу, и сармат, тяжело дыша, открыл глаза. «Никому уже не поможешь.»
Рядом с ним, уверенными жестами и громкими командами подгоняя жителей к выходу на улицу, стоял Уриэль. На его плечах сверкали синие маячки. Такие же живые «маяки» стояли во всех коридорах, проложенных от полуразрушенного терминала к шоссе. Вокруг воронки на космодроме столпились сотрудники карантинной службы с дозиметрами, ещё одна группа собралась у дымящихся развалин. Изнутри вытаскивали уцелевшее оборудование, выводили людей. Табло, висевшее раньше над входом, упало, но длины проводов хватило, и оно не отключилось — на нём горела надпись «исходящие рейсы откладываются на час первый терминал не работает».
— Хадад! — услышал Гедимин громкий женский голос. — Что у тебя?
— Эвакуация, — ответил Уриэль. — Раненых нет, у троих ушибы и ссадины. Медики уже на выходе?
— Вам там сильно повезло! — крикнула самка. — В терминале есть убитые. Про корабль не знаешь?
— Ушёл с повреждениями,
