которые нашли в моей шлюпке, но искренне отказывались принимать мои объяснения. Таких островов и таких людей не существует, говорили они: подобные рассказы противоречат всем известным картам и сообщают ложные сведения этнографам и географам.

Я и сам часто задумываюсь над справедливостью их утверждений, ибо многого объяснить не могу. Быть может, я попал в область Тихого океана, которая существовала вне времени и пространства, – океанический лимб, куда в давние века из-за неведомой катастрофы погрузился этот остров, как Лемурия, ушедшая под воду? Но если так, какому искривлению законов пространства обязан я тем, что сумел сначала достичь острова, а затем оттуда выбраться? Спорить о том бессмысленно. Однако я часто вижу во сне искривленные созвездия и снова разделяю смущение и озадаченность потерянных людей, которые всматриваются в бесполезные карты и без конца измеряют высоту свихнувшегося светила над горизонтом.

Покинутые в созвездии Андромеды

I

– Я вас, ребята, высажу на первой же попавшейся планете.

Ледяной размеренный голос капитана Вольмара был страшнее любого бешеного припадка ярости. Глаза его сверкали холодно и остро, как сапфировые блики на снегу; произнеся эти отрывистые слова, он сжал губы с непреклонностью фанатика.

Трое бунтовщиков угрюмо переглянулись и уставились исподлобья на капитана, однако ничего не сказали. Было бы нелепо оправдываться и пререкаться под дулами автоматических пистолетов Вольмара и остальных трех членов команды космического летательного аппарата. Все понимали, что бессмысленно ждать пощады от сурового поджарого космического волка, мечтающего обойти всю Вселенную и стать межзвездным Магелланом. Пять лет он вел свой корабль прочь от Земли и Солнечной системы – те давно уже превратились в крошечные искорки, едва различимые даже с помощью оптических приборов. Пять лет он гнал судно и команду вперед, быстрее скорости космических лучей, сквозь безбрежную, бездонную ночь, среди плывущих в пространстве звезд и туманностей. Расположение их изменилось до неузнаваемости; созвездия были уже не теми, что ведомы земным астрономам; далекие звезды, приближаясь, обращались в пылающие солнца и снова блекли, становясь, как прежде, звездами; и не раз случалось путешественникам увидеть вдали чуждые планеты. За годы пути холодный ужас бездны, головокружительная жуть неизреченной бесконечности мало-помалу парализовали души троих из команды. Ностальгия по далекой Земле сковала их невыразимой тоской, и в конце концов они не выдержали – наспех, без четкого плана попытались захватить корабль и повернуть к дому. Произошла недолгая, отчаянная стычка: Вольмар, предупрежденный каким-то удивительным чутьем, начал их подозревать и приготовился к сопротивлению. Капитан и верные ему люди втайне вооружились, а безоружные бунтовщики дрались врукопашную. Они не сдавались, пока все не были ранены, хотя и легко. Кровь из ран капала на пол, когда трое непокорных стояли перед Вольмаром.

Бунтовщиков звали Альберт Адамс, Честер Деминг и Джеймс Ровертон. Адамс и Деминг были еще молоды, а Ровертон приближался к среднему возрасту. Само их участие в экспедиции Вольмара – свидетельство умственных способностей и отличной физической формы, ведь для вступления в команду необходимо было пройти долгий и весьма придирчивый отбор. Требовалось глубокое знание математики, химии, физики, астрономии и других областей науки, а равно и прекрасное владение механикой; вдобавок идеальное зрение, слух, чувство равновесия и крепкое телосложение. Нечего и говорить, что все они отличались деятельным складом характера и любовью к приключениям – иначе не вызвались бы участвовать в таком предприятии. Люди уже много раз путешествовали на Луну и ближайшие планеты, но никто еще не рисковал отправиться в дальний космос, к созвездиям, если не считать единственной экспедиции Аллана Фаркуара к альфе Центавра.

Капитан Вольмар и трое верных ему космических путешественников были все люди одной породы: фанатически, почти нечеловечески преданные идее, ученые, для которых наука превыше всего, способные принять любые муки и сделать мучениками других, чтобы доказать свою теорию или совершить открытие. А в самом капитане жил безумный дух приключений, жажда пройти там, где не ступала нога человека, холодное пламя всепоглощающей страсти к бескрайности неизведанного. Бунтовщики оказались не такими сверхчеловеками; их сломили годы безрадостного заточения в космическом летательном аппарате, затерянном среди безмерной пустоты, вдали от всего, что необходимо для жизни нормальных существ. Мало кто смог бы продержаться так долго.

– Еще одно, – продолжал холодный голос Вольмара. – Я высажу вас без оружия, без провизии, без кислородных баллонов. Выживайте сами как сможете. Конечно, есть вероятность, что атмосфера окажется непригодной для дыхания – если она там вообще есть. Сейчас Джаспер вас свяжет во избежание еще каких-нибудь глупостей.

Олтон Джаспер, известный астроном, а в экспедиции первый помощник капитана, шагнул вперед и связал бунтовщикам руки за спиной. Затем всех троих заперли в нижнем отсеке корабля, сразу над входным люком. Этот отсек был изолирован от внутренних помещений, а открыть люк можно было с верхнего уровня посредством электрического устройства. Бунтовщики остались лежать в полной темноте – свет проникал в отсек, лишь когда им приносили скудные порции еды и питья.

Казалось, прошла вечность. Трое несчастных давно уже не пытались вести счет времени. Они почти не разговаривали – говорить было не о чем, разве только о поражении, отчаянии и ужасной неизвестности впереди. Изредка кто-нибудь один, особенно Ровертон, собравшись с мужеством, пытался пошутить, но ответный смех напоминал последние конвульсии вычерпанной до дна отваги.

Однажды из переговорной трубки раздался голос Вольмара – далекий и приглушенный, словно бы доносящийся из неких космических далей.

– Мы приближаемся к дельте Андромеды, – объявил он. – У этой звезды имеется планетная система, мы уже наблюдали две планеты. Часа через два мы высадим вас на ближайшей.

Бунтовщикам даже стало чуть спокойнее. Все, что угодно, пусть и внезапная смерть от отравления чуждой атмосферой, будет лучше долгого заключения. Стоически, словно осужденные преступники, они приготовились к роковому броску в неизвестность.

Минута за минутой проходили в темноте. Потом включился электрический свет. Открылась дверь, и вошел Джаспер. Он молча развязал бунтовщиков, вышел, и дверь закрылась в последний раз.

Чувствовалось, что корабль замедлил ход. Приговоренные с трудом поднялись на затекшие ноги и едва удержали равновесие – они привыкли к полету на скорости значительно большей, чем скорость любых космических тел. Затем они почувствовали, что летательный аппарат остановился: их отбросило к стене, и вечный рокот моторов затих. Тишина казалась странной; пульсация мощных электромагнитных двигателей стала для них привычной, как биение собственной крови, которого не замечаешь.

Внешний люк открылся с металлическим скрежетом. Стало видно слабое синевато-зеленое мерцание. Затем повеяло едким воздухом и смесью совершенно неописуемых запахов, не похожих ни на что земное.

Бунтовщики вновь услышали голос Вольмара:

– Пошли вон,